Во всем Восточном Средиземноморье не было такого человека, который бы не слышал про Манеросса. Его именем даже пугали детей.
— Он находится перед тобой! Я и есть родной внук Манеросса! — объявил Келлис.
— Ты?! — не поверил Аутта, крутя головой. — Возможно ли это? Келлис-Сонс, я считал тебя человеком, которому можно верить! Я поверил, что ты Альгант! Но сейчас ты говоришь непонятные слова, смысл которых я не могу признать правдивыми…
— Тебе нужны доказательства, вождь Аутта?
— Альгант, неужели ты — внук Манеросса? — раздался голос пораженного Сатра. — Почему же ты, мой названный отец, никогда не говорил мне этого?! Почему так долго скрывал?
Цаука и Билулу ахнули от восторга.
— Это истинная правда! Не забывай, Аутта, что я — Альгант, который не приемлет лжи, — заметил Келлис. — Царь Карросс Сватс-Сиронс — мой родной дядя.
— Вай! — только и смогла произнести Билулу.
Наступившую тишину вдруг нарушил Аутта, издав восторженный вопль.
— Что же ты раньше молчал! — выкрикнул Аутта. — Лучшего мужа для своей дочери не найти на много дневных переходов вокруг! Ты — сын и внук шарру рошшоти. Значит, сам тоже можешь быть шарра и иметь сына шарра! Вот про какое царство ты говоришь! И когда ты потребуешь свое владение назад?
— Когда я женюсь на твоей дочери, тогда и потребую! — полушутя ответил Келлис-Сонс.
— Ты, мой названный отец, имеешь право требовать его! — сказал Сатра, сверкая глазами. — Ты должен получить то, что принадлежит тебе по праву!
Цаука вскочила и бросилась обнимать Келлиса. А Аутта счастливо зажмурился, в мечтах, уже увидев себя причисленным к сомну богов чужого народа ростинов. Грезы всегда окрыляют человека. Но находится долго в мечтах Аутта неожиданно помешали.
Слуга, засунув голову в дверной проем позвал Аутта-хозяина:
— Эверна, там пришли люди из нескольких селений. Они за оградой и хотят говорить с твоим сыном Сатра.
— Что случилось? — встревожился Аутта. — Зачем?
— Они хотят видеть Шуттарна! Говорить с ним. Они называют его своим шарра!
— Шарра? — выпучил в изумлении глаза Аутта. — Они называют его царем?
— Да, да! — подтвердил слуга растерянно.
— Сатра, мой брат, уже давно царь, — сказала громко Цаука. — Они с Альгантом Келлис-Сонс оба цари. Они будут ими. Я знаю их будущее!
— Если так, то я не могу даже оспорить решение Земли-богини, — ответил Аутта, первый раз смотря на свою дочь с некоторой долей раболепия.
Сатра степенно поднялся, расправил на себе одежду и шагнул к выходу.
-
Глава 10
Протягивая руку друзьям, не надо сжимать пальцы в кулак.
Сатра теперь принимал гостей из разных поселков. Старейшины и простые пастухи постоянно приезжали к его дому. Но дом Аутта и Сатра был слишком мал, чтобы принять в себя огромные толпы паломников. А число их постоянно возрастало. Они собирались вечерами за селом, ставили шатры и приглашали шарра Сатра к себе. Как-то получилось само собой, что никто не называл Сатра иначе, чем титулом шарра. Его слушали, высказывали в ответ свои мысли, важно поглаживая свои бороды. И почти всегда неизменно соглашались, что рошшати не должны жить на их землях.
Только страх перед силой армии кейторов заставлял старейшин быть осторожными. Да, они соглашались, что рошшоти должны быть изгнаны, но одновременно опасались неминуемого возмездия. Все они прекрасно знали, что рошшоти не только не уйдут из Симерк без боя, но потом ответят жестоким вторжением.
Они осторожничали, сами не желая вставать во главе хурритского ополчения, не вести племена в бой как вожди. Но легко были готовы прислать к Сатра всех желающих принять участие в походе. В этом случае рошшоти объявляли войну не племенные союзы или какие-то племена, а неорганизованная толпа, к которой они не имели никакого отношения.
Это устраивало их всех. В случае победы они имели права требовать с шарра для себя часть военной добычи, а в случае поражения легко перекладывали вину на бунтовщика и разбойника Сатра.
Сатра и Келлис понимали их колебания и сомнения. Они где уговорами, где лестью, а где и угрозами старались подтолкнуть хурритских старшин принять необходимое им решение.
Но Келлис и Сатра тоже не были единодушны в своих целях. Для Келлиса эта война означала не больше, как свержение власти Альганта Колер и его поимку, чтобы свершить над ним справедливый суд. Для Сатра эта война стала нечто большим, чем простой разбойничий набег. Сатра постепенно утвердился в мысли, что он действительно шарра народа хурритов, и он захотел занять престол, который собирался силой отобрать у Альганта Колер. Сатра и Келлис были едины только в одном: им была нужна небольшая, но сильная армия для военного похода в Симерк.
Сатра не только общался с вождями и старейшинами. Достаточно много времени он проводил с молодежью, отбирая для себя людей, которые по его замыслу могли занять командные должности в его войске. Он присматривался к окружающим его парням и тщательно осмысливал способности каждого. Но никому не давал спуску, сразу самолично жестоко карая насмешников или людей осмелившимся открыто усомниться в его Небесном происхождении. Его крутой нрав был по душе горцам, которые признавали только первобытную силу и ловкость вождя.
Сатра был воином, имевшим все навыки кейтора. Он одерживал победы над противниками, вызывая тем самым восхищение среди молодых воинов.
Это только в современном обществе президенты и их многочисленное окружение не несут никаких тягот войны. В древнем мире все было иначе. Царь — всегда верховный полководец. Царь был должен сражаться в первом ряду. Попытка царя уклониться от своей обязанности расценивалась подданными как проявление его слабодушия и трусости. А это влекло за собой потерю власти с вытекающими отсюда последствиями. Такого царя, не моргнув глазом, незамедлительно убили бы свои.
Но и Келлис-Сонс не остался незамеченным среди горцев. Хурриты быстро поняли, что Келлис превосходит Сатра во всем. Тем более что Цаука, ставшая по молчаливому согласию народа одним из Старших Хранителей Жизни всячески подчеркивала достоинства своего мужа.
Может показаться странным, что в древнем мире мужчины охотно подчинялись женщине. Это не совсем так. Мужчины, как и женщины, знали свое место в жизни и не пытались выполнять чужие обязанности.
Но у народа хурритов младенец мужского пола всегда был более ценным, чем новорожденная девочка. Нередко девочек, которых рожали матери, тут же просто выбрасывали за ненадобностью. Но одновременно с этим к женщине, которая не могла нормально разродиться, применялось кесарево сечение кремневым ножом, причем новорожденного, а особенно новорожденную старались спасти, видя в этом замену одной жизни другой. Жизнь матери в расчет не брали, и женщина была обречена на смерть от кровопотери из страшной раны. Это было жестоко, но считалось, что лучше потерять мать и спасти дитя, чем потерять обеих сразу.
Цауку признали Хранителем Жизни лишь потому, что она доказала на что она способна.
Мировоззрение древних хурритов отличалось от восприятия мира ростинами. Так россы делили сутки на день и ночь, а хурриты на утро и вечер. Даже цветовую гамму хурриты воспринимали совершенно отлично: не цвета желтый и красный, а видели главным цветом смесь красного и желтого — как оранжевый, не чисто зеленый, а зеленый с примесью желтого или красного. Таких отличий было множество, обычно незаметных чужим людям. Но именно благодаря этим отличиям, ростин с трудом понимал горца, даже зная его язык. Поступки горца выглядели в глазах ростина странными или дикими, в глазах горца ростин выглядел глупым, не способным понять простые истины.
Келлис-Сонс, давно живя среди хурритов, с большим трудом научился мыслить как они, но никогда не поступал как горец. Между тем, это значительно облегчало ему общение с вождями различных племен, которые понимали его с полуслова.
Теперь хурриты признавая господство нового шарра Сатра, оглядывались на Келлиса. Среди родовых вождей возникли внутриплеменные группировки, одни из которых принимали шарра Сатра, вторые готовы были подчиниться Сатра, но только в том случае, если Келлис одобрял действия молодого правителя. Были племена, которые мечтали о равноправном союзе с хурритами Сатра. Но нашлись племена, которые не хотели подчиняться никому и поэтому на переговорах старались отделаться общими обещаниями. Среди племенных вождей были и такие, которые смотрели на Сатра, как на открытого врага.