Эльфы поклонились и ушли. Только Тарилор осталась, потому что Генимар задержала ее, коснувшись рукой плеча. Провидица обвела собравшихся взглядом глубоких темных глаз, в которых как всегда скрывалась улыбка.
— Мой дар действительно особый, — молвила она, прикоснувшись к мыслям каждого, — Возможно, он удивит кого-то из вас, но это именно то, что я хотела бы вам подарить. То, что могу вам дать от всего сердца.
Она указала на узкие плетеные кушетки, поставленные среди растений сада, и жестом попросила Элиа и его друзей сесть. Стоило им занять предложенные места, по едва заметному знаку Генимар в зимний сад вошли эльфийки, одетые также нарядно и ярко, и внесли маленькие глиняные чаши с дымящимся напитком.
— Это напиток новогоднего сна, — с улыбкой проговорила Генимар, не разжимая губ, — Испив из чаши, вы погрузитесь в сновидение, в котором увидите что-то важное и дорогое для вас. Я не знаю, что вам откроет сон. Это может быть пророчество будущего или дорогое воспоминание из прошлого. Предостережение для вас или ваша мечта. Сон сам выберет, куда перенести каждого из вас. Но он не будет пустым и не пройдет даром. Таков подарок эльфов на Первый день в году. Примите же его, прошу.
Она опять подала знак, и эльфийские девушки подали гостям чаши с сонным зельем. Один за другим друзья Элиа осторожно отпивали из чаши прозрачный, теплый напиток и с недоумением оглядывались вокруг, пытаясь понять, что изменилось.
— Боязно как-то, — пробормотал Ронф, обнюхивая содержимое чаши, — От этих эльфов всего можно ожидать.
Он опасливо лизнул зыбкую поверхность жидкости, и вдруг оказался глубоко под землей, в огромной пещере, пронизанной неведомо откуда идущим светом. Желтые лучи играли на поверхности стен, на острых гранях спускающихся с потолка и поднимающихся от пола сталактитов и сталагмитов. Лучи струились, рассеивая полумрак, и скрещивались в центре перед мозаичным панно на дальней стене пещеры. Оно изображало семерых богато одетых мужей, собравшихся в горном подземелье перед обломком большого серого камня, словно служившего постаментом. На этом постаменте находился предмет, переливавшийся всеми цветами радуги, похожий на кусок горного хрусталя. То был кристалл неправильной формы, на него были направлены взгляды всех собравшихся. Ронф понял, что перед ним изображение Старых волшебников, в давние времена сотворивших Кристалл Знания. Он сделал шаг вперед, чтобы рассмотреть мозаику получше. Свод пещеры на мгновение окутался дымкой, и изображение вдруг стало живым. Молодой гоблин едва сдержал крик, когда чародеи вдруг появились прямо перед ним, а в центре пещеры замерцал в лучах неведомо откуда идущего света синий кристалл…
* * *Нок не сдержал ехидной усмешки, увидев, как гоблин, едва лизнув содержимое чашки, ткнулся носом в пологую спинку кушетки и закрыл глаза. Чаша с напитком новогоднего сна так и осталась у него в ладонях. "Хиловаты эти остроухие уродцы", — злорадно подумал гном, прихлебывая из своей чаши, и в свою очередь уронил голову на спинку кушетки, сплетенную из ивового прута. Вокруг него все заволокло дымкой, пронизанной зыбким светом. Видения, замелькавшие перед глазами Нока, были бессвязны и обрывочны. Сначала он увидел склонившуюся над ним принцессу Юрлин. Она смотрела на него и плакала. Не успел гном удивиться и встревожиться, как обнаружил себя в кабинете Себастьяна, владельца издательства "Веселый гном", сидящего на собственном кресле Себастьяна, за его собственным столом. Кресло было до того высоким, что ноги в нем не доставали до пола. Нок приподнялся и встал на сиденье во весь рост. Выпрямившись, он вдруг увидел прямо перед собой силуэт острой, как игла, черной башни. Ее тень накрыла гнома с головой…
* * *Евглен тоже увидел во сне башню, и не одну. Величавые пятиугольные башни старинной ратуши, сложенные из едва обтесанных глыб черно-красного базальта, вздымались над городом, возвышаясь надо всем, даже над замком сеньора, видневшимся в отдалении. Широкая лестница в триста ступеней вела к дубовым двустворчатым дверям. Пестрая толпа людей всех званий и сословий собралась у подножия лестницы. Евглен никогда не был в Гантагоре, но сразу узнал этот город на границе и древнюю ратушу, где издавна короновали занбаарских королей. Вглядываясь в толпу, он узнавал знакомые лица. Он видел на лестнице Робура-младшего в парадной форме и пурпурном плаще. Тут же были и другие его товарищи, одетые столь же торжественно. В толпе Евглен разглядел Элиа и Кадо. А в одной из дам вдруг узнал королеву Эрию. Супруга занбаарского владыки стояла почти рядом с первой ступенькой лестницы. Она была в трауре, но ни печали, ни страдания не было заметно на прекрасном лице королевы. Только легкая грусть и спокойный взгляд, лучащийся счастьем. Все вокруг чего-то ждали. По ступенькам, ни на кого не глядя, медленно и торжественно поднялись два глашатая, неся на богато украшенном серебряном подносе некий сияющий предмет. Наверху лестницы, одетый в самое лучшее платье гроссмейстера ордена Крылатого Льва, стоял Вернигор. Когда Евглен увидел, кто стоит рядом, у него перехватило дыхание. Он не мог поверить в то, что видел, хотя досмотрел всю церемонию до конца. Когда Евглен очнулся, видение продолжало пребывать с ним…
* * *Напиток новогоднего сна напоминал подогретую воду. Сделав долгий глоток, Вернигор обнаружил, что лежит на земле, нагретой солнцем. Степные ковыли качались вокруг, сколько мог охватить взгляд. Выцветшее от жары небо было совершенно безоблачным. В нем носились жаворонки, а внизу по дороге медленно продвигался на запад богатый караван, сопровождаемый многочисленной охраной, состоявшей из воинов в кожаных доспехах и коротких пурпурных плащах. Вернигор понял, что видит перед собой и приподнялся на локте, чтобы разглядеть получше. "Если армаисские девицы закрывают лицо, как же ты разглядел свою королеву?" — услышал он словно издалека голос Веда. Вернигор улыбнулся и встал с земли. Богато украшенный, отделанный позолотой и перламутром, возок ехал пустым. Рядом шла девушка в длинной полосатой накидке с закрывающим голову и лицо глубоким капюшоном. Она срывала мелкие цветочки, попадавшиеся на обочине, и все больше отходила от каравана в сторону. Вернигору приходилось следовать за ней. Он шел поодаль, чтобы не мешать, и лишь поглядывал на северный горизонт, слыша где-то в той стороне нарастающий гул. В караване этот звук вызывал тревогу. Воины и челядинцы переговаривались и тревожно вглядывались в даль.
— Похоже, мы сейчас встретимся с кочевниками, — хмуро заметил Вернигор, глядя на спину девушки, увлеченной собиранием выгоревших на солнце цветов, так, словно из них можно было составить самый красивый в мире букет, — Сели бы вы в повозку, госпожа.
Она не ответила, словно не услышала. Ее руки продолжали срывать один увядший стебелек за другим, а гул в степи все приближался и нарастал. Внезапно за ближайшим холмом взметнулось облако пыли, и прямо на Вернигора и девушку выскочил табун диких единорогов. Он мчался к каравану, и люди на дороге всполошились, спеша отогнать повозки и отвести в сторону лошадей. Охранники и прислуга увидели, что на пути табуна оказались два ушедших в сторону человека. Послышались испуганные, предупреждающие крики. Девушка дико закричала, и цветы посыпались у нее из рук. Мощные копыта сотрясали землю, мчась прямо ей навстречу, целый лес перламутровых рогов сверкал на солнце, слепя глаза.
— Бегите! Бегите в сторону! — крикнул Вернигор, стараясь перекричать топот и рев дикого стада.
Девушка замерла на месте, закрыв лицо руками. Столб пыли, рвавшийся из под копыт единорогов, скрыл ее почти с головой. Вернигор бросился вперед. Почти ничего не видя, он дотянулся до тонкой фигурки в полосатой накидке и схватил девушку за шиворот.
— В сторону, дура! — сердито рявкнул он и вытащил девушку из-под копыт в самый последний миг.
Вернигор протащил ее несколько шагов, потом девушка опомнилась и сама бросилась бежать. Не видя дороги под ногами, они бежали прочь от того места, где проскакало необузданное стадо. Ковыль хлестал по ногам, цеплялся за полы одежды. Пыль забивалась в ноздри, и солнце слепило глаза. Наконец, на соседнем холме, девушка выбилась из сил и остановилась. Вернигор остановиться не успел и налетел на нее, сбив с ног. Они скатились по песчаному откосу, точно по снежной горке зимой, и остались сидеть на склоне у подножия холма среди высокой травы, в которой цвели желтые и белые маки. Стук копыт и бешеное ржание затихали вдали. Со стороны каравана доносились крики людей, уже пустившихся на поиски.