— Вернись! Вернись!
* * *Метель утихла лишь в тот день, когда путники приблизились к долине реки Ильрадан. Последний привал Элиа и его товарищи устроили на опушке Разнолесской чащи, на маленькой поляне под сенью вековых дубов. Смеркалось, воздух был морозным и прозрачным. Красно-золотые отблески заката терялись в просветах между стволами деревьев. Все вокруг было одето снегом. Путники утоптали небольшую площадку рядом со стволом поваленного дерева. Ронф и Евглен нарубили с него сучьев. Сметливый Кадо разжег костерок и заварил над огнем чаю, приятно пахшего дымком и травами. Рядом настелили срезанного в ближайшем ельнике сухого лапника, набросили на него дорожные одеяла, и все смогли рассесться у огня с тем удобством, какое возможно в дороге. Кадо проверил, удобно ли и тепло устроен в своей повозке Восточный Колдун, и раздал остальным по жестяной кружке с горячим чаем. Некоторое время все молчали, грея руки о стенки своих кружек, полных кипятка.
— Вот почти что и приехали, — заметил Вернигор, не без затаенной грусти, — Скоро наши пути опять разойдутся.
— Куда ты теперь? — спросил его Кадо.
— На запад, в земли Ордена, — вздохнул Вернигор, словно не радуясь возвращению домой, — Там у нас много дел. В том числе и с темными эльфами, которых наслал на нас этот Эверонт.
— Но ведунья сказала, нам нужен Гвендаль, — заметил Вед, многозначительно описав глазами круг.
— Мне нужен, — твердо возразил гроссмейстер.
Оба ученика заерзали на одеялах, собираясь что-то сказать, но Вернигор жестом остановил их, упреждая любые возражения и споры.
— Поговорим после, — спокойно отрезал он и продолжил пить чай с таким видом, словно ничего важнее этого занятия нет.
— Господин, как ты думаешь, гроссмейстер вашего ордена освободит меня от взятых обязательств? — спросил Эзельгер; чем дальше за спиной оставался Парладор, тем печальнее он выглядел, — Я хочу сказать, теперь у него нет нужды в вестнике, и я хотел бы поехать с Элиа, куда бы он ни направлялся.
— И я тоже, — пробасил Нок и украдкой хлопнул Эзельгера по плечу.
— Думаю, гроссмейстер не станет возражать, — ответил Вернигор, — Куда ты направишься, Элиа, после того, как вы вернете книгу царице и послам короля Фракнорка?
— Генимар говорила, что некий отшельник из Темноборского леса поможет Элиа снова набраться сил, — сказал Кадо, поскольку Элиа не ответил, — Надо делать то, что она говорит. А уж там поглядим. Но как бы то ни было, куда Элиа, туда и я.
* * *Друзья снова замолчали. На сердце у всех было грустно. Солнце опустилось за горизонт, и в лесу совсем стемнело. В промежутках меж сплетенными ветвями дубов на темном небе уже искрились звезды. Они мигали в холодном воздухе далеким хрустальным светом. Ронф подбросил в костер еще несколько толстых веток, чтобы пламя не угасло.
— Скоро я увижу своих и верну им бесценную реликвию, — проговорил он и с угрюмым сопением оглядел исподлобья собравшихся у костра, — Мы вряд ли опять увидимся. В общем, я хочу сказать… Вы, оказывается, не такие уж противные… люди, эльфы, чародеи и там всякие прочие, — он покосился на Нока, — Выходит так, что без вас я бы не смог отыскать книгу.
Ронф бережно погладил себя по груди, там, где оттопыривались плащ и куртка. Он был явно не рад подобному наплыву чувств, непривычному для гоблина, и выглядел недовольным и пристыженным. Даже его острые уши с блестящими в них остатками дорогих украшений виновато поникли. Кадо улыбнулся и ободряюще хлопнул его по спине. Нок насмешливо, но довольно добродушно хмыкнул в бороду.
— Раз уж ты заговорил про книгу, — сказал Эзельгер, — Может, позволишь взглянуть одним глазком? Столько мытарств и переживаний из-за нее.
— Да, я бы тоже посмотрел, если можно, — согласился Нок, — Ужас до чего люблю книги. Особенно интересные.
— Ну, — видя всеобщий интерес, который вызвала просьба эльфа, Ронф нерешительно поднялся на ноги, — Думаю, большой беды не будет. Только имейте в виду: я по-прежнему слежу за вами в оба глаза!
— Да, мы знаем, — улыбнулся Кадо, — Ты уже говорил.
— Вот, — проговорил Ронф, отступив на шаг от костра, и осторожно вынул из-под одежды сверток, в котором находилась "Мудрость гоблинов".
У костра воцарилась тишина. Принц гоблинов стал разворачивать книгу. От волнения руки у него задрожали, и переплет, украшенный самоцветными каменьями, выскользнул и упал на снег.
— Ну, вот, стоит вас послушать, как случается невесть что! — недовольно проворчал Ронф, нагибаясь, чтобы поднять книгу, и тут же отпрянул и сел в снег, — Колдовство!
При падении "Мудрость гоблинов" открылась, и стоило принцу протянуть к ней руку, буквы на страницах вспыхнули красно-золотистым пламенем, озарив поляну, как последние солнечные лучи.
— Что это? — шепотом спросил Орн, подавшись вперед и пытаясь прочесть написанное.
Он опять ощутил прилив странного волнения, похожего на то, что посетило его в лесу Забвения.
— Ну, это — руны Старых Волшебников, — прищурив глаза и вглядываясь в страницу книги, неуверенно проговорил Ронф, все еще сидевший на снегу, — Я в Старой речи не силен. Это чародейские дела.
С большой осторожностью все придвинулись поближе. Кроме Элиа. Он лежал на своем месте под одеялом, заботливо наброшенным Кадо.
— Там написано, — сказал он, не глядя на книгу, — "Придет дитя крови Фьялларда в час печальный и безрадостный. И воспрянет рухнувшее царство! И возродится забытый лес".
Элиа закрыл глаза и тихо засмеялся.
Ронф подполз к книге с такой опаской, словно она могла укусить, захлопнул ее и принялся бережно заворачивать.
— А что тут смешного? — спросил он у Элиа, пряча драгоценный сверток за пазухой.
— Книга сделала свой выбор, — судя по тому, каким голосом ответил Элиа, за него говорил колдовской камень, — Она сказала, какое из пророчеств должно исполниться. Отныне все решено. Осталось лишь собраться с силами для последнего шага, — движимый силой колдовского камня, Элиа откинул одеяло и сел; в его глазах плясали изумрудные искры, — Не прячься больше, Орн сын Хильд! Выйди на свет.
* * *Когда Лариэль вошла в конюшню, Тарилор была там. Одетая в длинный серебристый плащ, опоясанная мечом и с луком за плечами, она седлала голубого единорога. Увидев мать, Тарилор на мгновение остановилась.
— Ты пришла меня отговаривать? — сердито спросила она, приготовившись спорить.
Но Лариэль молча покачала головой. Ее глубокие карие глаза были полны грусти, и у Тарилор дрогнуло сердце.
— Не сердись на меня, — ласково попросила она, — Генимар, наверное, права. То есть она в самом деле права, но я не могу остаться. Теперь, когда я знаю, что сон был правдой, я должна ехать. Я не могу опять его потерять.
Лариэль молча кивнула и обняла дочь.
На закате голубой единорог с всадницей на спине, выехал из Спрятанной долины и скрылся среди снегов, покрывших склоны Лазурных гор.
* * *Нок прижал ладонь ко рту и сел в снег.
— Ой, мама! Элиа, ты проговорился, — пролепетал он.
Над поляной опять повисла тишина. На сей раз все взоры обратились на Эзельгера, который встал со своего места и попятился. Он переводил взгляд с Кадо на Вернигора, с Нока на Элиа, потом на Евглена и Веда, потом на гоблина, и, наконец, в замешательстве потупился.
— Так-так, — протянул Вернигор, не сводя глаз с мнимого эльфа.
Эзельгер почувствовал, что его белокожее эльфийское лицо покрывается предательским румянцем.
— Орн сын Хильд — это кто? — озадаченно поинтересовался Евглен.
— Видимо, он, — указывая на демона, предположил Вед.
— И чего теперь? — с недоумением вопросил Ронф, — Может, объясните, что к чему?
Кадо, видимо, не собираясь ничего объяснять гоблину, громко ахнул и повис на шее у демона, крепко обнимая его. На душе у Орна немного полегчало.