(Потом мне рассказали о проверяющем полковнике из Москвы, которому дали медаль только потому, что в Моздоке он по пьянке сломал палец, но за бутылку получил справку, что палец сломан в бою. «Чем дальше от фронта, тем больше героев…» — как поет мой друг Сан Саныч.)
Помню, как долго не мог уснуть в первую ночь. Стоял, курил, смотрел на звезды. Время от времени слышались выстрелы: это развлекались пьяные солдаты…
Да, еще помню командира тюменского СОБРа, который нервно плакал: в тот день он потерял половину своих ребят.
Еще помню, как время от времени к штабному вагончику подходили чеченцы, и тогда меня просили выйти на улицу покурить: как понимаю, это были милицейские агенты, или те, за кого их тогда принимали.
Как я писал в статье, из-за нелетной погоды ехал в колонне КамАЗов. Сначала в кузове, вместе с Юрой Прощелыгиным. Потом, по предложению Юры: «Давай, чтобы лучше видеть!», пересел в кабину последнего КамАЗа. Уже в горах, на подъезде к Грозному, наш КамАЗ застрял. Колонна ушла вперед. Помню, как занервничал собровец. «Тебе только оленей водить!» — зло бросил он водителю-якуту, который, как оказалось, за баранкой сидел всего три месяца.
Я делал вид, что, в принципе-то, ничего не боюсь, когда собровец нервно осматривал пугающие окрестности сквозь оптический прицел.
Потом все-таки тронулись и догнали колонну уже на подъезде к Грозному, где все поле было усеяно танками, время от времени стреляющими куда-то поверх дороги.
Тогда первый раз услышал выстрелы. Все было довольно громко.
В самом Грозном произошел очень смешной эпизод — меня арестовали.
— Давай, двигай на молокозавод, там штаб. А я — на «Северный», — сказал мне Юра Прощелыгин.
Я перебежал (да, именно так и было, потому что кругом слышались выстрелы) в другую машину — ремонтный фургон, на котором и въехал, не замеченный часовыми, на территорию молокозавода.
Было темно и грязно.
— Что вы здесь делаете? Как вы здесь оказались? — спросил меня небритый человек, у которого я попытался узнать, как мне пройти в штаб.
Я сказал, кто я и откуда.
— Я вас узнал, — зло бросил он. — Я вас спрашиваю, как вы здесь оказались?
Я начал объяснять, что приехал с Прощелыгиным, что тот уехал на «Северный», а меня послал сюда, что с ним можно связаться и что он все объяснит.
— Не знаю никакого Прощелыгина. Как вы оказались на территории воинской части. Черт знает, что происходит! — буркнул небритый человек, как оказалось, зам начальника штаба.
Меня отдали — до выяснения личности и не являюсь ли я дудаевским шпионом — под охрану парня из московского РУБОПа.
Мы мирно беседовали под потрескивание поленьев в печурке (прямо как в каком-то знакомом с детства кино), вспоминая общих знакомых. Тогда-то он мне и сказал, что не понимает, зачем его сюда прислали: каких здесь можно ловить преступников, когда кругом идет пальба?
Часа через два наконец-то все выяснилось, и сквозь несколько пролетов вниз, освещая ступеньки фонариком, меня провели в глубокий подвал.
Кровати в два ряда, длинный стол, карта на стене…
Поразил аскетичный ужин — ни капли водки. Вот, подумал я, мужики дают! Вот что значит война!
(Как потом, спустя два месяца, смеялся сам над собой и над ситуацией, которая вокруг меня сложилась. В редакцию приехал полковник Леша Покровский — тот самый, который меня арестовывал, и рассказал, как они все мечтали, когда я наконец-то уеду. «Нам тогда генерал сказал: „Попробуйте только выпить! Он же напишет!“» Бедные мужики!)
Спать мне отвели (все-таки гость) в отдельной комнате. Там спал легендарный командир «Витязя» Герой России Лысюк и еще трое.
Среди ночи запищала рация: наблюдатель докладывал, что возле молокозавода крутятся подозрительные «Жигули».
— Давай… Только поосторожней… — сказал Лысюк своему заму.
Тот одевался, как космонавт: шлем, бронежилет, какие-то разные, непонятные для меня, собровские причиндалы.
— Если что, скажи собровцам, чтобы по нему шарахнули, — напутствовал его Лысюк.
Он вернулся через полчаса. Никто не уснул, пока он не вернулся.
Наутро я познакомился с полковником Юрием Зайцевым, командиром западносибирского СОБРа, и его ребятами.
Когда я уговорил его, чтобы они взяли меня с собой в их бэтээр, мне предложили одеться в камуфляж и надеть «сферу», то есть каску. Я отказался: нет, я человек гражданский. Правда, бронежилет нацепил.