– Нет. – Она выпрямилась и вытерла глаза. – Извини. Я только что осознала, что я буквально босая и беременная[3].
Блейк с усилием улыбнулся.
– Это ты специально?
– Нет. Да?
Она честно не знала. Может быть, ее подсознание выкидывало странные фокусы. Может быть, ребенок контролировал ее гормоны. Она легко поверила бы любому из этих объяснений, потому что третий вариант – что у нее окончательно поехала крыша – был бы не самым приятным развитием событий.
– Прости, – сказал Блейк, но его извинения всегда были пустыми, потому что он совершал одни и те же ошибки снова и снова. – За то, что я сказал раньше. Не раньше, а намного раньше. Я не должен был говорить… Я имею в виду, неправильно было говорить…
Она прекрасно знала, о чем он.
– Что я должна спустить его в унитаз?
Он казался почти таким же испуганным, какой была Эмили, когда он предложил это много месяцев назад.
– Это… да, – сказал он. – Мне не стоило это говорить.
– Да, не стоило. – Эми почувствовала, как у нее сжалось горло, потому что правда заключалась в том, что решение никогда не было за ней. Родители приняли его вместо нее. – Мне нужно…
– Давай пойдем куда-нибудь и…
– Черт! – Она выдернула свое поврежденное запястье из его руки. Ее нога неловко опустилась на неровный участок тротуара. Она начала падать, бессмысленно цепляясь за пиджак Блейка, пока не ударилась копчиком об асфальт. Боль была невыносимая. Она перевернулась на бок. Что-то влажное просочилось у нее между ног.
Ребенок.
– Эмили! – Блейк упал на колени рядом с ней. – Ты в порядке?
– Уходи! – взмолилась Эмили, хотя ей нужна была его помощь, чтобы встать. Ее сумочка сломалась при падении. Голубой атлас порвался. – Блейк, пожалуйста, просто уходи. Ты делаешь все только хуже! Почему ты всегда все делаешь хуже?
В его глазах вспыхнула боль, но сейчас она не могла ему посочувствовать. В ее голове крутились мысли о том, как такое сильное падение могло повредить ребенку.
– Я не хотел… – начал он.
– Конечно, ты не хотел! – закричала она. Это он до сих пор распускал слухи. Это он подталкивал Рики к ее жестокостям. – Ты никогда ничего такого не хочешь, правда? Ты никогда ни в чем не виновен, ты никогда не лажаешь, никогда ни за что не ответственен! А знаешь что? Это – твоя вина. Ты получил что хотел. Это все твоя чертова вина.
– Эмили…
Она кое-как поднялась, хватаясь за угол кондитерской. Она слышала, что Блейк говорит что-то, но в ее ушах стоял громкий высокий крик.
Это был ее ребенок? Это был его крик о помощи?
– Эмми?
Она оттолкнула его и, спотыкаясь, пошла дальше по темному переулку. Горячая жидкость стекала по внутренней стороне ее бедер. Она прижала ладонь к грубому кирпичу, пытаясь не упасть на колени. Ее душили рыдания. Она открыла рот и судорожно вдохнула. Соленый воздух обжигал ее легкие. Солнце слепило ее бликами на променаде. Она отступила назад в темноту, облокотившись на стену в конце переулка.
Эмили снова посмотрела на улицу. Блейк слинял. Никто ее не видел.
Она задрала платье, больной рукой придерживая складки атласа. Здоровой рукой она провела у себя между ног. Она ожидала увидеть на своих пальцах кровь, но на них ничего не оказалось. Она наклонилась и понюхала свою руку.
– О, – прошептала она.
Она обмочилась.
Эмили снова рассмеялась, но на этот раз сквозь слезы. От облегчения у нее подогнулись колени. Кирпич цеплялся за ее платье, пока она сползала по нему на землю. У нее болел копчик, но ей было все равно. Она была шокирующе счастлива от того, что описалась. Тьма, окутавшая ее мозг в тот момент, когда она подумала, что у нее между ног хлещет кровь, была куда более поучительна, чем любой снимок с ультразвука, который она могла прикрепить к зеркалу в ванной.
В тот момент Эмили отчаянно хотела, чтобы с ребенком все было в порядке. Не из-за чувства долга. Ребенок стал не только ответственностью. Это была возможность любить кого-то так, как ее никогда не любили.
И впервые за все время, что она находилась в этом позорном, унизительном, беспомощном положении, Эмили Вон осознала, что, несомненно, любит этого ребенка.
– Похоже на девочку, – сказал ей врач во время ее последнего приема.
Тогда Эмили отнеслась к этой новости как к просто еще одному шаге в процессе, но теперь осознание словно прорвало плотину, которая так долго сдерживала ее эмоции.
Ее девочка.
Ее крошечная драгоценная маленькая девочка.
Эмили прижала руку ко рту. Она так ослабла, что упала бы, если бы уже не сидела на холодной земле. Она уронила голову на колени. Большие круглые слезы катились по ее щекам. Она открыла рот, но ее грудь так разрывало от любви, что она не могла проронить ни звука. Она прижала ладонь к животу и представила, как маленькая ручка прижимается к ней в ответ. Ее сердце дрогнуло, когда она подумала, что однажды сможет поцеловать кончики этих драгоценных пальчиков. Бабушка говорила, что у каждого младенца есть свой запах, который знает только его мать. Эмили хотела узнать этот запах. Она хотела просыпаться по ночам и прислушиваться к быстрому дыханию чудесной девочки, которая выросла внутри ее тела.
3
«