Первым нарушил молчание Дима.
– По-моему, гора в первый раз сама пришла к Магомету, а не наоборот.
– Подожди, – сказал Багдасаров, поморщившись. – Скажи-ка, Рома, а больше ничего подобного тот швейцарский лавочник твоему отцу не предлагал?
Ромка напрягся.
– Нет! – и вдруг смущенно остановился. – Хотя… Отец, кажется, упоминал какую-то штуковину… Вроде подставки, что-ли. И там, кажется, какие-то знаки… А какое это имеет отношение к перстням?.
– Где твой отец? – нетерпеливо перебил Багдасаров.
– Дома…
– Телефон есть?
– Есть…
– Бежим!
Они, как угорелые, вырвались из комнаты, ежесекундно подталкивая Ромку. Вихрем пролетев по длинному коридору и едва не сшибив группу весело завизжавших девчонок, они скатились по лестнице, прыгая через две ступеньки, и оказались у телефона. Пожилая, похожая на печального кенгуру вахтерша осуждающе покачала головой, но, видимо, Багдасаров числился у нее на хорошем счету, раз она этим и ограничилась. Багдасаров на ходу бросил: «Мариванна, мы позвоним!» и сразу же схватил трубку. Дима, сложившись пополам, завис на перегородке у стола вахтерши. Та добродушно ворчала. Багдасаров сунул трубку Ромке.
– Ну!
Ромка покорно набрал номер. Отозвался отец. Это Ромку воодушевило и он, коротко объяснив, что собиратель перстней намеревается что-то у него выяснить, вернул трубку Славе.
– Как? Как отца-то зовут? – шепотом спросил Багдасаров, зажав ладонью микрофон.
Ромка, скорее инстинктивно, чем осознанно, подсказал:
– Андрей Сергеевич…
– Добрый день, Андрей Сергеевич!
Ромка лихорадочно соображал, не напутал ли он чего с этой «подставкой», и, хоть и слышал голос Багдасарова, слова совершенно не воспринимал.
Очнулся он минуты через три. Багдасаров все еще говорил с отцом, Дима полулежал-полувисел на перегородке и напряженно вслушивался.
– И все же, как человек честный, я просто обязан вернуть вам те деньги, которые уплачены за перстень…
Отец что-то заговорил, по-видимому, возражал Багдасарову.
– Ну что же, в таком случае огромное спасибо! Да-да… И если будут результаты, сразу же сообщите через вашего сына. Впрочем, если результатов не будет – все равно сообщите. Да-да… До свидания.
Багдасаров опустил трубку на аппарат и медленно обернулся. Дима выжидающе смотрел на него.
– Это замок. Определенно, – Багдасаров говорил спокойно, но на физиономии его аршинными радостными буквами читалось: «Наконец-то!»
Дима взялся за голову и сел прямо на мраморный пол.
Ромка испуганно попятился.
– Ребята! – жалобно протянул он, чертыхаясь в душе из-за того, что пропустил почти весь телефонный разговор. – Может, вы все-таки объясните что-нибудь?
Багдасаров, уже было направившийся к выходу, обернулся.
– Рома… – он ненадолго задумался. – Слушай, дружище, давай не сейчас, а? Спасибо тебе большое, но… сейчас я здорово пришиблен, мысли путаются. Приходи завтра. Мы как раз выясним кое-что… Как же замок с седьмым угодили в Швейцарию? Задачка…
Ромку снедало любопытство, но он понял, что от Славки пока действительно ничего путного не добиться. Он вздохнул:
– Значит, завтра?
– Угу…
– А вы куда?
– В архив, дорогуша, в архив, – выскакивая за дверь бросил Багдасаров. Дима уже ждал его на улице.
– Вы хоть комнату-то закрыли, оболтусы? – крикнула вдогонку вахтерша.
Багдасаров остановился, сказал: «А-а, черт!» и быстрыми прыжками понесся вверх по лестнице.
– И суп, суп! – напомнил ему в спину Дима.
Ромка усмехнулся. «Занятные парни! Хорошо, если познакомлюсь с ними поближе…»
– До завтра, – сказал Ромка Диме и зашагал к выходу. Уже на крыльце он обернулся и увидел, как тот за стеклянной дверью помахал ему рукой.
Однако назавтра Ромке не удалось попасть к Багдасарову – с утра сдавал давно висящую на хвосте лабу, а после двух пар друзей-сыщиков отыскать не удалось. Нигде. Нашел их Ромка лишь спустя три дня, да и то случайно – в институтской столовой. Разговорились, Багдасаров затащил Ромку к себе. Все эти дни Ромка строил самые фантастические теории насчет перстней, заранее зная, что все они ничуть не будут походить на правду.
Багдасаров извлек из недр видавшего виды шкафа стильную коричневую папку и небольшую коробку, похоже – от электробритвы. Водрузил их на стопку книг, возвышающуюся в центре стола, сел. Ромка опустился напротив, оседлав шатучий табурет.
– Небось, сгораешь от любопытства?
Ромка фыркнул: «Еще бы!»
– Тогда, слушай. Началась эта детективная история с перстнями, наверное, невероятно давно. Но для меня – всего-навсего семь лет назад, за год до службы. Как-то раз копался я в семейных бумагах и обнаружил любопытный документ. – Славка вынул из папки несколько пожелтевших листков почтенного возраста. На них змеился рукописный текст на неизвестном Ромке языке и рисунок присутствовал – знакомого вида перстень – весьма незаурядно выполненный углем.
– Понятно, что меня это заинтересовало. Я расспросил отца, но он почти ничего не знал, сказал только, что это одно из исторических увлечений деда. А дед как раз за неделю до этого уехал лечиться в Феодосию. Я еле дождался его, так как в поисках еще чего-нибудь, имеющего отношение к первому документу обнаружил целый архив и два перстня. Вот эти, – Багдасаров указал на пару перстней в коробке. Они покоились в ячейках, около которых виднелись аккуратно наклеенные бирочки с цифрами. Эти значились под номерами 1 и 4. Кроме того сейчас были заняты – ячейки 2, 5 и 7. Третья и шестая пустовали.
– Второго, пятого и седьмого тогда еще не было, – сказал Багдасаров, коснувшись тремя пальцами, как пианист, соответствующих перстней. – Кстати, три дня назад ты принес вот этот, седьмой. Но вернемся к деду. Вот что он рассказал. Во время войны – а мой дед прошел всю войну, с первого до последнего дня – служил вместе с ним один парень, историк, Андрей Щелкалов. Как-то так вышло, что с дедом он сдружился: знаешь ведь, как это бывает – котелок один на двоих, ели вместе, спали рядом, одной шинелью укрывались. И носил этот парень на шее перстень – на цепочке. Дед спросил, что это за странная вещь. Выяснилось, что перстень имеет свою собственную биографию. Андрей рассказал все с самого начала, как я тебе пытаюсь.