Это было незатейливое украшение — маленький, но явно тяжелый серебряный квадратик с красным камнем посередине.
«Нет, — подумала я. — Нет, это невозможно». И тем не менее глаза меня не обманывали. В кратком описании под фотографией говорилось о том, что, по мнению оценивавшего лот ювелира, это был старинный перстень, переделанный в брошь, скорее всего, в позднюю георгианскую эпоху. Я провела пальцем по простому четкому контуру кольца Мори и подумала о том, сколько раз я видела его у себя в голове, когда писала, когда почти чувствовала его вес у себя на груди, когда пыталась представить, что с ним случилось.
И вот я узнала.
Она сохранила его, и годы отправили его в путешествие по поколениям, такое долгое, что теперь никто уже не мог вспомнить, как оно появилось, кто его носил и что оно обозначало. Оно могло покинуть мою семью и оказаться в чужих руках, если бы я не приехала в Слэйнс.
Но я приехала. Море, берег, стены древнего замка позвали меня, и я приехала.
Слегка дрожащими пальцами я снова прикоснулась к картинке, потому что у кольца Мори тоже был голос, тихий, но настойчивый голос, который взывал ко мне через океан, и, когда я услышала его, мне стало понятно, что я должна делать.
Грэм еще читал, когда я легла спать. Он включил маленький электрический обогреватель, чтобы выгнать из комнаты холод, но он не мог противостоять штормовым ветрам, дующим с моря с бешеной силой, из-за чего весь вечер я только и думала о том, что он оборвет телефонные провода и я пропущу долгожданный звонок из Нью-Йорка. Но этого не произошло.
Грэм оторвал глаза от книги, когда я вошла в комнату.
— Ну что, получилось?
Ответ он понял по моей улыбке. Я забралась под одеяло.
— Да.
Во сколько это обошлось, я говорить не стала, потому что это не имело значения. Еще не сделав ни одной ставки по телефону, я знала, что не остановлюсь, пока не получу брошь. Кольцо. Да и не так уж много у меня оказалось соперников, всего лишь двое, и у них не было моего запала. Для них это была просто старая брошь, но для меня это была частичка Мори и Софии, к которой я могла прикоснуться, которую могла оставить себе, чтобы помнить о них всегда.
— Что читаешь? — спросила я Грэма, и он показал мне обложку книги.
— Пьесу Драйдена, — сказал он. — Та, о которой ты говорила, про Мерлина. Где ты это откопала?
— Доктор Уэйр дал почитать. — Два дня назад я ходила на чай к Уэйрам и заметила томик Драйдена на книжной полке. Это было современное издание, но я все равно спросила о нем, и он знал, о какой пьесе я говорю.
«Только пьеса была переименована, — сказал он. — Да, вот то, что вам нужно. "Мерлин, или Британский герой"».
Зачем Драйдену понадобилось менять в названии пьесы Артура на Мерлина, я даже не могла представить, но это действительно оказалась та самая пьеса. Я прочитала первые строки с таким же теплым ощущением, которое появлялось у меня, когда я в очередной раз принималась за любимый роман.
Грэм сказал:
— Я уже дочитываю. Король Артур только что воссоединился со своей Эммелиной. — Он прочитал со страницы: — «И вот пришел тот час, когда могу тебя я заключить в объятья, назло судьбе, что так старалась нас друг от друга отвести навечно». Похоже на нас, — заметил он, отложил книгу, выключил свет и повернулся на бок, а я уютно примостилась рядом с ним в темноте.
Но мне эти слова больше напомнили чужую историю. Я улыбнулась.
— Нас судьба не старалась друг от друга отвести навечно.
— Да, наверно. Разве что Стю старался.
Он уже задремал. Я слышала это по его голосу. Он всегда засыпал легко, как большой ленивый кот, стоило ему закрыть глаза, и через несколько секунд он уже спал, пока мой разум продолжал бурлить разрозненными образами и обрывками мыслей.
Я почувствовала на шее его дыхание, ощутила спиной тепло его тела, словно щитом закрывавшего меня от неистового ветра, который даже сейчас, казалось, стремился пробиться в дом сквозь окна. Так я лежала и думала, когда услышала щелчок. Сначала я не поняла, что произошло, но потом увидела, что свечение электрического обогревателя начало тускнеть.
— Нет, только не это. Электричество выключилось. Этот ветер…
— Это не ветер, — сказал Грэм. — Это счетчик. Он еще днем был почти на нуле, я хотел поправить, но забыл. Извини.
— Давай я поправлю.
Но Грэм придвинулся ко мне поближе.