— С тётей Кристиной?
— Да. Сестрой твоей матери. Там она и подцепила того червя, что ее убил. Как его подцепишь, потом непросто изгнать. Давай, ещё правее. А теперь поднимай весло. Правое.
Они плавно обогнули старую баржу, пришвартованную на пути. Энтони думал, их борта коснутся друг друга.
Их лодка разрезала беспокойные воды, и оба пассажира ощущали напор сильного ветра. Сегодня утром солнце сияло, но не грело. Повсюду виднелись парусники, которые уже в следующем десятилетии будут заброшены. Четырёхмачтовые барки с селитрой из Америки. Балкеры из Австралии. Бриги, нагруженные сардинами для итальянских портов. Шхуны, перевозившие соль к тресковым отмелям Ньюфаундленда. Вдалеке, на фоне серо-зелёных скал, высился белый маяк Сент-Энтони.
— Но мы, Вилы, всегда возвращаемся, — неожиданно произнёс дядя Джо, так и этак потирая мундштуком трубки усы. — В Фалмуте, парень, Вилы живут с тех самых пор, как появился сам Фалмут. И мы этим горды, понимаешь? Вил служил стюардом у первого Киллигрю. Вон там, в старинном доме у доков. У его дочери был побочный сын от Киллигрю. Мы ведём род от него.
Энтони не совсем понял, что значит «побочный сын». До сих пор он считал, что все дети одинаковы.
— Прямо и чётко, — продолжал дядя Джо. — Сын сына, и так всю дорогу. Не много семей могут таким похвастаться. И мы пережили Киллигрю. Они вымерли и исчезли. Будь закон честным, тот дом и земли должны быть наши.
За морем, в церкви посреди старого Фалмута зазвонил колокол. Звон, нежный и долгий, поплыл к ним над водой.
— Мы последние Вилы, — сказал Джо.
Его трубка потухла, а взгляд на мгновение остановился, направленный в никуда.
— Дядя Перри и я. Мы последние Вилы. И он не женат, а у меня нет наследника мужского пола. Так что нам тоже конец.
Энтони продолжал грести. Его мысли вернулись к Патриции и её браку. Но он придержал язык. После этого беседа на некоторое время прервалась.
Когда они, наконец, подошли к баркентине, со стороны корабля к ним приблизилась шлюпка. Высокий, хорошо сложенный молодой человек весьма почтительно приподнял синюю шляпу и обходительно приветствовал Джо, проплывая мимо. Джо ответил коротким кивком.
— Кто это, дядя Джо?
— Нед Поулин, помощник капитана на «Сером коте». Наверняка направился на берег, чтобы увезти Патрицию.
Мальчик опять попытался справиться с любопытством, но на этот раз потерпел поражение.
— Но Патриция ведь замужем? — спросил он.
Лицо дяди Джо стало суровым и жёстким. Он смотрел на уходящую лодку.
— Кому какое дело, если и так.
Краснеть Энтони было уже больше некуда, и вместо этого вокруг его губ проступила бледность.
— О… простите.
— Да, по закону, — спустя минуту продолжал дядя Джо. — Но если бы закон был таким, как должно, то нет. Она вышла замуж без чьего-либо согласия. Уже этого достаточно, чтобы брак аннулировать. Чего ждать от брака, в её-то возрасте? Нет, я не против, пусть наслаждается жизнью. Но её место дома, и теперь она это правильно понимает. Её место со мной, она должна мне помогать. И кстати, кто тебе это сказал?
— Так… слышал где-то.
Энтони опять сбился с ритма.
— Ну, так это никого не касается, кроме неё и меня.
Лодка ушла вправо от курса, и Энтони с трудом вернул ее обратно.
— Я сожалею, если сказал что-то неподобающее, дядя Джо. Но почему же она за него вышла, если вы этого не хотели, и сама она его не любила?
Дядя Джо указал на Энтони трубкой.
— Вопросы, вопросы. Ты слишком молод, чтобы так много спрашивать. Наверное, хочешь стать адвокатом. Тьфу! — Он плюнул за борт. — Худшая на земле сволочь, эти адвокаты. Шныряют то тут, то там. Держись подальше от них, вот что я тебе говорю.
— Да, дядя Джо.
— Ты спрашивал, почему она за него вышла? Да потому, что женщина и делает всё поперёк, и всё тут. Но для тебя она кузина Патриция, не больше и не меньше, понял?
— Да, дядя Джо.
Маленькие глазки Вила смотрели сейчас мимо Энтони, на маячащую впереди громаду.
— Ну, теперь суши вёсла. Осторожнее. Не брызгай мне на ноги! Вот, хорошо. И давай, перебирайся на нос, придержишь лодку, когда подойдём к борту.
Они провели три часа на борту корабля и перекусили до возвращения. Энтони удивило, что дядю приняли чрезвычайно почтительно. Даже капитан, крепкий и широкоплечий, с пышными бакенбардами, называл его «сэр».
Энтони побродил по палубе, представляя, что уже вышел в море. Он говорил с командой, рассматривал корабли, пытался выяснить назначение каждого каната, и, перегнувшись через борт, исследовал, какой всплеск получится, если плюнуть вниз. Время пролетело как один миг, и, несмотря на мозоли на ладонях, Энтони никогда не получал большего удовольствия.