Едва они остались одни, Нед Поулин рявкнул:
— Где Патриция?
— Хотела бы я это знать, — отозвалась тётя Мэдж.
— Как и все мы, — не разжимая губ сказал Джо. — Как и все мы.
— Так вы знаете, где она? — спросил Поулин.
— Нет. И не смей на меня рявкать!
— Они вышли через вон то окно, — сказал Перри. — Я видел. Ну и бардак, лопни мои глаза!
Энтони подошёл к окну.
— Их не видно. Но отсюда нетрудно спрыгнуть на землю.
— Этот ублюдок мог ее похитить! — выкрикнул Джо. — Попадись он только мне в руки!
— Вы меня ищете? — прозвучал голос с лестницы.
Патриция появилась откуда-то изнутри дома. Она выглядела опрятной, хладнокровной — внешне. Но что-то в ней изменилось. Слишком ярко блестели глаза, уголки губ выдавали лёгкую неуверенность.
— Где ты была? — потребовал объяснений Нед. — Мы все волновались. Полицейские только что ушли.
— Ты в порядке, папа? — спросила она.
— Если и так, то не благодаря тебе, — огрызнулся он.
— Я понимаю, — негромко сказала она. — Мне очень жаль…
— Что случилось? — спросил её Поулин. — Он заставил тебя выпрыгнуть в окно? Я всего на пару минут вырубился, а когда…
— Ступай на свой корабль! — перебил его Джо. Это дело семейное. Посторонние нам тут не нужны. Дэвид, начинай прибираться. Перри, займись чем-нибудь полезным.
— Да, мы вышли через окно, — сказала девушка. — Потом… он не давал мне вернуться, пока всё не закончилось. Он хотел… хотел, чтобы моего имени скандал не коснулся.
— Зато, Богом клянусь, завтра же он коснётся его собственного имени! — сказал Нед Поулин. — Первым делом полиция явится в его дом…
— Твоё место — рядом с отцом, — сказал Джо. — Думал, я для тебя важнее.
— Так и есть, но он… он меня не пускал…
— Ты имеешь в виду, удерживал тебя силой? — спросил Нед.
— Я же сказал, — оборвал его Джо, — ступай к себе на корабль! А не то потеряешь работу. Не позволю я кому попало лезть в мои дела. Доброй ночи.
— Что ж, — сказал Нед, — я…
— Ну, а я сейчас же иду в постель. Мэдж, подай мне руку.
Патриция поспешно шагнула вперёд и протянула отцу руку. На мгновение он как будто захотел отказаться, но потом принял её помощь.
— Пэт, — начал Нед. — Могу я…
Она как-то странно и напряжённо улыбнулась в ответ.
— Не теперь. Завтра.
И все трое медленно двинулись вверх по лестнице.
— Да, — сказал дядя Перри, когда они удалились настолько, что не могли услышать. — Ну и бардак мы сегодня устроили. Помню, когда я был в Йоханнесбурге, случился почти такой же. В такие моменты надо уметь беречь нервы.
Нед Поулин посмотрел на него.
— Вот ведь…
Он непристойно выругался и ушел.
Когда Энтони добрался до кровати, было уже далеко за полночь. Он никак не мог уснуть. По неведомой причине он все думал о том, как мистер Лоусон, его школьный учитель, вызвал его из класса и сказал: «Энтони, твоя мама заболела, она хочет, чтобы ты немедленно пошел домой». Он вспомнил, как схватил ранец, предварительно проверив, что положил туда домашнее задание, и помчался по улице, ведущей к дому.
Конечно, он был встревожен, но все же не ожидал ничего серьезного, и радость от возможности прогулять школу почти перевешивала тревогу. Он помнил, как, подойдя к дому, увидел в окно, что в гостиной стоят и разговаривают с серьезными лицами трое: их сосед, доктор Брейд и женщина, которую Энтони никогда раньше не видел. Он удивился, почему там нет матери, и почувствовал, как в живот вцепилась ледяная рука. Несколько минут он простоял на коврике у двери, не решаясь войти.
События того дня разделили его жизнь надвое. С утра он был ребенком, а к вечеру стал наполовину взрослым, отвечал сам за себя. Все, что с ним произошло, он никому не рассказывал. Так пришел конец его откровенности.
Его вытолкали во взрослую жизнь. Никто по-настоящему о нем не заботился, никто не интересовался, о чем он думает, и никого не волновало, что он узнает. Никто ничего не скрывал от него.
Он вспомнил дядю Джо, пересчитывающего свои кучки золота. Снова увидел, как дядя Перри проскальзывает в ресторан с парой бутылок джина, спрятанных под пальто. И прочие события. Происходило нечто, что он не совсем понимал, поскольку еще не обладал проницательностью взрослого человека.
Снова и снова он вспоминал лицо Патриции, когда она спустилась в ресторан неизвестно откуда. Какое-то сдерживаемое неистовство превратило его скорее в красивое, чем просто хорошенькое. Она не поднимала глаз, чтобы никто этого не заметил.