Энтони потёр глаза. Сегодня кошмары покидали его ещё медленнее, чем четыре ночи назад. Он знал, что всё это был просто сон, но до сих пор находился в ресторане и до сих пор испытывал ужас. Он знал, что если выйти наружу, там до сих пор валяется сгнивший цветок, который дал ему дядя Джо. Всё это ощущалось так же реально, как откинутое одеяло.
Осознав, что прямоугольник света из двери на самом деле — окно его спальни, Энтони в конце концов успокоился. Он снова лёг и медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Ему бы следовало посмеяться над сном — в его возрасте любого бы лишь позабавила извращённая реальность видения. Но в темноте над кошмаром смеяться никто не стал бы, хотя при свете дня — да, возможно. И кроме того, суета и шорохи не прекращались.
Он поднял голову и прислушался. Всё повторилось. Но относительно характера звуков и направления он полностью ошибался. Шум доносился снизу, из кабинета дяди, там кто-то двигался.
Твёрдо решив не давать больше воли страху, охватившему его при звуке шагов тёти Мэдж на лестнице, он спокойно лежал до тех пор, пока прямоугольник света в окне не распространился по комнате. Наступил рассвет. Всего несколько дней назад он сидел с дядей Перри, а жизнь тем временем медленно угасала. Рассвет. Почему бы кому-то и не двигаться в кабинете, люди могут подниматься так рано, как им удобно. Просто это был шум как от самого дяди Джо — хлопанье закрываемых ящиков, редкие шаркающие шаги, перетаскивание тяжёлых книг. Странно думать, что дяде Джо это всё уже ни к чему. Только так ли это? Кто сказал, что там его нет? Может быть, дядя Джо по-прежнему шарит там, занимаясь своими делами.
Энтони осторожно выбрался из кровати. В это время шум внизу прекратился. Он пригнулся, тихонько скользнул под кровать и извлёк из дыры в полу затычку. Его кожа покрылась мурашками.
Кабинет тускло освещался неярким утренним светом, проникавшим сквозь узенькое окошко. На письменном столе были кучей свалены какие-то книги, а бумаги в беспорядке рассыпаны по полу. Но комната была пуста.
Энтони вставил затычку на место. До его ноздрей явно доносился знакомый запах табака дяди Джо.
Все нити своих многочисленных дел старик ревностно удерживал в собственных руках и отказывался перекладывать ответственность на кого-либо, потому теперь дела спутались, как клубок, где не найти концов. В своё время Джо имел дела со всеми стряпчими городка, так что мистер Коудри, которого вызвала тётя Мэдж, знал не больше, чем остальные.
Но в каком-то смысле бизнес одиночки Джо походил на часы, которые заведены и теперь какое-то время будут работать, хотя их хозяин ушёл и заводной ключ потерян. Товары доставлялись, письма судовых поставщиков и агентов прибывали, появился груз для «Серого кота», его подняли его на борт, и вскоре судну предстояло отправиться в Халл. «Лавенгро» пришёл из Норвегии с грузом крепёжного леса, и заказчик уже его ждал. Все счета и квитанции получены и могут быть оплачены или учтены. Тётя Мэдж, воспрянувший духом дядя Перри и мистер Коудри изо всех сил старались, чтобы эти часы продолжали тикать.
Спустя несколько дней после похорон родичи Прокуренного Джо совместно с мистером Коудри, пухлым неряшливым человеком, чья густая борода скрывала родимое пятно на подбородке, собрались наверху, в гостиной, чтобы услышать то, что удалось выяснить о состоянии дел. Комната выходила на север, и кроме того, тёмно-красные обои на стенах поглощали большую часть света, проникавшего сквозь плотные кружевные гардины. На полу лежал красный ковёр с синими цветами и синей оторочкой, на котором виднелась потёртость у двери. Обстановка состояла из пианино розового дерева, которым никто никогда не пользовался, красного плюшевого музыкального стула и малиновой плюшевой мебели, неистребимо вонявшей пылью. Облицовка камина была резная и богатая, с множеством небольших полок и зеркалом в золочёной раме.
Присутствовали кузен из Перкила и кузен из Монен-Смита, сестра с Арвнак-стрит, а также живущий здесь брат, который, отбросив со лба тёмные волосы, явно собирался начать собрание с шутки. На диване бок о бок сидели тётя Мэдж и Патриция. Энтони проскользнул в комнату почти незамеченным и скрючился на набитом конским волосом стуле.
Мистер Коудри начал с повествования о сложностях, с которыми столкнулся при выяснении состояния дел. Он громко и неторопливо вещал из-под бороды. Никакие проявления нетерпения со стороны сестры с Арвнак-стрит или кузена из Монен-Смита не заставили адвоката произнести быстрее хоть слог или упустить возможность откашляться. Добродушные шутки дяди Перри тоже не имели успеха. Адвокат продолжал свою речь, словно выступал перед присяжными в гражданском суде, излагая каждый пункт с максимальным эффектом и не заботясь о краткости. Перри поймал взгляд Энтони, лукаво подмигнул и пробежал взглядом по комнате, надеясь встретить ещё чьи-нибудь глаза. Но все остальные были слишком захвачены торжественностью ситуации, чтобы принять такой вызов. Если они его и заметили — иначе и быть не могло — то всё-таки избегали, как хороший мальчик по пути в церковь избегает плохого, ковыряющего в носу.