— Ну, я не из тех, кто остается там, где ему не рады.
— Теперь некому пришить мне пуговицы, — посетовал Энтони.
Она посмотрела более дружелюбно.
— Я дома, помогаю маме. Я больше не пойду в услужение, не сейчас. Кого-нибудь взяли на мое место?
— Нет.
Энтони засунул руки в карманы и пнул камень.
— Часто хотел спросить тебя кое о чем, — сказал он. — Кто занимал мою спальню до моего приезда?
Фанни пристально посмотрела на него.
— Никто. А что?
— Да так, ничего.
Фанни неловко перебирала свертки в корзине.
— Дядя Перри когда-нибудь там спал? — спросил он.
— Нет, не спал, и не нужно при мне упоминать твоего дядю Перри! Как бы то ни было, я пробыла там только одиннадцать месяцев, причем последний месяц был лишним. После смерти мистера Вила… — Ее глаза на мгновение блеснули, и она внезапно стала выглядеть повзрослевшей. — Это была комната кухарки. До меня. Когда я пришла, у них не было кухарки.
— Значит, ее занимала тетя Мэдж, когда она работала кухаркой?
— Ой, откуда мне знать? Наверное. Да, скорее всего. Выглядит получше, чем та убогая конура, в которой поселили меня. И это она позаботилась. Разве не она пришивает тебе пуговицы?
— А? Нет. Нет, я сам справляюсь.
— Похоже, она не изменилась, а? Воображает себя королевой.
Энтони удивила прозвучавшая в голосе девушки враждебность.
— Ну, у нее все прекрасно, — сказал он, словно защищаясь. — А с чего бы было по-другому?
— А с чего бы было по-другому! Уж конечно! Вышла сухой из воды, верно?
— Не понимаю, о чем ты.
Она покачала головой.
— Не понимаешь, да? Ты же ее племянник. Ты бы заступался за нее, даже если бы ее повесили за госизмену.
— Нет, не стал бы, — упрямо сказал он.
— Говоришь, что не стал бы, но это не так. Я знаю. Важные такие, в церковь шагают бок о бок!
Мальчик почувствовал, что краснеет.
— Во всяком случае, это не имеет к тебе никакого отношения. Что плохого в том, что мы ходим в церковь? Ты злишься на нее только потому, что она тебя уволила.
— Нет, не злюсь. Я бы не стала до такого опускаться.
— Если не злишься, тогда за что она тебя уволила?
Фанни прищурились. Ее худое лицо сморщилось, как сжатая ладонь.
— Видать, она тебе не сказала.
— Не сказала.
— А почему бы тебе не спросить ее? Попробуй, умник, и посмотри, что она скажет.
— Боишься рассказать? — подначил ее Энтони.
— Такого детям не рассказывают. Будь осторожен со своей тетей. У нее грязные мысли, она такая.
— Наверное, ты сделала что-то ужасное.
— Ничего подобного. Все дело в ее грязных мыслях, ничего больше. Ее и мистера Перри. Меня не спрашивали, вот так-то.
— Ты не хотела уходить?
— Ну, мне пришлось уйти, так или иначе! Только мне совсем не понравилось, как это произошло.
— Что случилось?
Она заколебалась и снова потеребила свертки.
— Я пойду. Мне пора. Меня мама ждет.
— Не уходи, — настаивал Энтони. — Рассказывай. Ну же! Ты что же, совсем ничего не натворила?
С таким хитроумным вызовом Фанни не справилась.
— Конечно, нет! Ты же знаешь своего дядю. Он начал меня щекотать. Как делал и раньше, он и тебя так щекотал. В этом не было ничего такого. Но она незаметно подкралась к двери и страшно разозлилась. Я думала, ее удар схватит. И хорошо, что я оттуда убралась, вот что я тебе скажу! — Со смущением во взгляде она искала на задумчивом лице Энтони румянец или осуждение, но ничего такого не обнаружила. — Теперь ты знаешь, умник. Только не говори, что это я виновата, потому что это не так. И если бы мистер Вил был жив, ничего бы не случилось. — Она снова замолчала, ожидая реакции, но ее не последовало. — Ступай-ка лучше в свою большую шикарную спальню. А мне её и даром не надо, вот что я тебе скажу. Ты небось и понятия не имел, что творится в этом доме, да?
Выпалив это на прощание, но все еще неудовлетворенная, Фанни презрительно тряхнула корзиной и пошла дальше.
Когда Энтони вернулся домой, на этот раз намеренно поздно, поверенные ушли, и по слегка самодовольному выражению лица тети Мэдж над жестким воротничком Энтони понял, что они потерпели неудачу.
За ужином Перри смеялся и шутил, как и раньше, но Энтони отвечал медленно. Он все еще обдумывал рассказ малышки Фанни. Иногда он обращал задумчивые голубые глаза на веселящегося дядю Перри, и в его голове возникала описанная Фанни сцена. Энтони ни разу не пришло в голову, что она могла солгать; рассказанное казалось правдой. Всё так и было.