- Ну, кажется, вы поладили! – Альф обнял нас обеих. – Я хотел познакомить вас позже, но вы опередили меня. Вы два моих маленьких ангела!
Он был счастлив.
Весь вечер мы были вместе. Как настоящая, счастливая семья. Как давно я мечтала об этом: нас наконец-то стало трое. Ребенок – вот чего нам не хватало для счастья!
Альф мог бы быть очень хорошим отцом. Он понимал девочку с полуслова, знал, о чем ей будет интересно говорить. А как он развлекал нас! Он рассказывал о своих подчиненных так, как будто они были как минимум необразованными юнцами. Девочка смеялась:
- Дядя Вольф, а ты большой начальник? – спросила девочка. Ее вопрос поставил меня в тупик: неужели он не сказал ей? Что ж, это в его духе.
- Большой. Но это не важно. Для тебя я обычный дядя! Кстати, тебе уже пора.
- Ну, так не честно! – Грета надула губки. – А вы со мной поедете?
- Если хочешь – поедем! – сказала я ей. Конечно, она хотела!
Я ожидала встретиться с родителями девочки, но шофер привез нас к больнице. Хотя, я должна была догадаться: девочка потеряла зрение совсем недавно. Конечно, ее родители хотят помочь ей!
Мы попрощались: Альф не позволил мне идти в больницу. Сказал, что там строгие правила. Я обняла девочку на прощание и шепнула ей на ухо:
- Приезжай к нам еще!
- Обязательно! – ответила она мне.
На обратном пути мы молчали. Мне не хотелось портить впечатление. Пусть на несколько часов, но я получила то, чего мне так не хватало. Несколько часов у меня была настоящая семья: любимый муж и ребенок. Как я завидовала родителям девочки!
- Альф, это из-за нее ты так переживал в последнее время? – спросила я, когда мы уже были дома.
- Да, вот причина, - ответил он. Он не мог не понять, о ком я говорю.
- А кто ее родители?
- Их у нее нет.
Нет родителей! Странно, но эта новость меня обрадовала: значит мы можем…
- Альф, неужели это…
- Наш шанс? – продолжил он мою фразу, но в его голосе радости не было. – Нет, увы, но нет.
- Но почему? Она уже привыкла к тебе, ее не надо выбирать…
- Гели, - он обнял меня. – Лучше присядем, - я послушно села. – Не знаю, как тебе сказать… ей осталось жить месяца два, от силы три.
Я была в ужасе: эта малышка скоро умрет?
- Гели, у нее рак мозга. Опухоль растет, и, по всей видимости, быстро: месяц назад девочка прекрасно видела. И у нее были родители. Но лечить безнадежного ребенка – дорогое удовольствие, и они отказались от Греты. Я случайно узнал о ней и не мог не помочь: я еще помню мучения моей мамы. Маме нужны были лекарства, но у нас не было денег. Я ничего не могу изменить в прошлом, поэтому и делаю то, что мне под силу. Малыш, я не говорил тебе о ней, чтобы не расстраивать. Я же знаю, как ты привязываешься к людям…
Я обняла его. Как я могла подумать, что он изменил мне! Хорошо еще, не ревновала в открытую.
- Бедная девочка, - сказала я.
- Да. Только не жалей ее. Будь с ней такой, какой я знаю тебя. Ей не нужно сочувствие, ей нужна родительская любовь. Может быть, это продлит ее жизнь. Я люблю ее, как родную. Эта девочка не похожа на остальных. Пусть она и не видит, зато чувствует людей. Меня она знает таким, какой я есть, - он встал и подошел к окну. Он продолжал говорить, глядя куда-то вдаль: - Все видят во мне богатого политика, стремящегося заработать как можно больше. Заполучить власть. И только несколько человек действительно понимают меня. Малышка Грета в их числе. Она даже сказала, что жалеет, что я не стал художником. Многие не поверят, но я тоже жалею, - я подошла к нему и встала рядом. Он положил свою руку на мою. – Иногда я смотрю на уличного художника и ловлю себя на мысли, что, не задумываясь, поменялся бы с ним судьбой…
- Альф, может ну его к черту? Брось все это. Уедем куда-нибудь, где тебя не знают…
- Маленькая, вряд ли есть место, где меня не знают, - он улыбнулся мне. – Но за предложение спасибо. Приятно знать, что ты любишь меня, а не мое богатство.
- Как будто у тебя был повод сомневаться…
Теперь нас было трое. Не всегда: девочку отпускали к нам только раз в неделю. Мы гуляли в парках, ходили в кафе… все, как настоящая семья. Иногда я даже забывала о том, что девочке осталось совсем не долго.
Грета привыкла к тому, что она не такая как все. Она даже почти не расстраивалась, когда дети обсуждали что-то из увиденного.
- Это дерево такое большое, - сказала ей одна из подружек. – И такое старое…
- А что это за дерево? – подружка пожала плечами: видимо, в деревьях она не понимала.
- А мы сейчас узнаем! – Альф взял Грету на руки и поднес к дереву. Девочка коснулась ветки.
- Это дуб?
- Правильно, - Альф улыбнулся ей, как будто девочка могла увидеть его улыбку. – Эти деревья живут по нескольку сотен лет.
- Жалко, что люди не живут столько же, - заметила девочка.
Ее слова шокировали меня: малышка уже думает о смерти? Неужели она чувствует…
- Альф, я не представляю, как это – потерять зрение. Бедная наша девочка…
Мы возвращались из больницы, навещали Грету, и, конечно, я думала только о ней.
- А я вот представляю, - ответил мне Альф. – Я чуть было не лишился зрения. Совсем.
- Это тогда, после войны? – он уже что-то рассказывал мне об этом.
- Да. До сих пор помню эту дикую боль в глазах. А потерять зрение – страшно, но не смертельно. Я даже благодарен природе за этот опыт: начинаешь слышать то, чего раньше не слышал. Обращаешь внимание на запахи. Но все же за то, что зрение ко мне вернулось, я благодарен еще больше.
- А могли не вернуть? – удивилась я.
- Кто ж знал? Многие погибли тогда, так что мне еще повезло. Вот, теперь еще и слух обострился, - он улыбнулся. – А знаешь, что врач сказал мне, когда выписал меня из больницы?
- Откуда?
- Неужели я не рассказывал? Он сказал, что карьеры мне уже не сделать, но кое какую работу я смогу найти!
Мы засмеялись.
- Ну да, ему и не снилась эта кое-какая работа…
- Мне просто повезло, - ответил он. – Ура, мы почти дома! – он вышел из машины и открыл мою дверь. – Я мечтаю о горячей ванне…
- Понимаю! Я тоже жду не дождусь, – ответила я. За день мы очень устали.
- Ну, тогда ты первая. А я уж потороплюсь! – в подъезде он поцеловал меня: нас никто не мог увидеть. Кроме охранников, конечно, но они были в курсе…
Иногда мы выбирали день для нас двоих. Мы снова ездили на озеро: именно туда, где год назад Морис просил моей руки. Меня не смущал этот факт: я все равно любила это место.
Я любила озеро: в спокойной и ровной как зеркало воде можно было увидеть каждый листик дерева, каждую травинку. Я снова пожалела, что так и не научилась рисовать: как бы мне хотелось увековечить этот пейзаж! Можно, конечно, попросить Альфа, но он слишком занят в последнее время, а на такую картину уйдет не час и не два. Нет, лучше это время мы проведем вместе, или же навестим Грету. Это намного важнее, чем картина, пусть даже очень красивая.
- Альф, - похоже, он снова думает о чем-то важном. – Посмотри, какая вода спокойная, ровная. Древние люди сравнивали озера с душой человека: брось камень, и по воде пойдут круги, ее спокойствие будет нарушено. Пройдет время, вода успокоится, но камень все равно останется на дне.
Наконец-то он отвлекся от своих мыслей. Он посмотрел на меня и улыбнулся:
- Эту легенду знают все. Даже песню написали. Но люди не думают о другом: рано или поздно один из камней станет последним, и тихое озеро выйдет из берегов. Оно затопит ближайшие города, погибнут люди… А все это – из-за того, что люди не хотят думать о других. Живут только для себя.
- Но для этого нужен очень большой камень. Да и озеро должно быть очень глубоким. Не знаю, кого можно сравнить с таким озером.