Глава 8
ЛУИ
На следующий день я вернулся во дворец.
Я не стал брать с собой Гвен и Альберта. Побоялся, что она всё-таки рискнёт воплотить в жизнь столь глупую идею, как исцелить Чарльза.
Я понимал, что в этом особенность её вида. Вида, который я прозвал Ласточкокрылыми.
Когда она превращалась в дракона, стать и грация Гвен напоминали мне ласточек. И форма её прекрасных крыльев тоже, хотя их размах не сравнить с маленькими птичками. Поэтому мне и пришло в голову назвать их Ласточкокрылыми.
Все Металлические драконы чувствовали потребность помочь, когда люди страдали, и в особенности Ласточкокрылые. Но я не хотел раскрывать её секрет — и секрет всех драконов, только потому, что мой братец нарвался на неприятности (чего и следовало ожидать).
Он всегда думает только о себе, а несчастье, как известно, случилось во время охоты. Он был чересчур самонадеян, и кислота стала его наказанием.
— Как там Гвен и Альберт? — устало спросила моя мать.
— С ними всё хорошо, мам. Просили передать свои соболезнования. Прости, что не взял их с собой, я подумал, что им не стоит видеть Чарльза в таком состоянии. Альберту потом будут сниться кошмары. А то и Гвен тоже. К тому же они едва ли могли бы чем-то тут помочь. Надеюсь, ты отнесёшься к этому с пониманием.
Она кивнула и печально улыбнулась.
Я поднялся по лестнице в комнату Чарльза и услышал крики боли.
Я знал, что как только Гвен услышит это, она обязательно захочет ему помочь. А у отца потом появятся вопросы.
Они оба узнают, что она владеет магией, а дальше выяснится, что у всех драконов есть человеческая ипостась, независимо от того, пользуются они ей или нет.
С учётом того, что Хроматические предпочитают жить в облике драконов, я сомневался, что они всё ещё могут превращаться в людей.
Я открыл дверь, заходя в спальню брата. Он проходил через жуткие мучения.
Одна сторона его лица была обезображена. Лекарь пытался снова дать ему успокоительное.
Отец, содрогаясь от слёз, сидел на краю кровати.
Уж не знаю, переживал ли он за самого Чарльза или оплакивал свой договор с Испанией.
Надеюсь, всё-таки первое.
У них не было детей. Чарльз обзавёлся несколькими бастардами, но ни один из них не был принят в королевскую семью.
Сомневаюсь, что отец признал бы их как своих внуков.
— Отец, — позвал я, когда лекарство подействовало, и Чарльз погрузился в сон.
Он шмыгнул носом и посмотрел на меня заплаканными глазами.
— Луи, — и слёзы вновь потекли по щекам.
— Мне так жаль. Если бы я только мог что-то сделать для него…
— Ты можешь. Найди этого сукиного сына, который напал на твоего брата, и притащи его мне.
Я поднял руки.
— Я не собираюсь охотиться на чудище, которое сделало это с Чарльзом. Если только ты не хочешь потерять обоих сыновей. Пора покончить с этой ненавистью к драконам. Если бы не твоя кровожадность, ничего бы не случилось.
— Если я не уничтожу их всех, они разрушат Пейю! Только посмотри, что они сделали с твоим братом.
— Он сам нарвался. Хватит, отец. Просто прекрати убивать драконов.
— Никогда. Клянусь светлой памятью Уильяма Мэлоуна, что буду охотиться на драконов и убивать их, как это делал мой отец, и его отец до него, как это поклялся делать Чарльз, когда меня не станет. Они все должны погибнуть от меча короля Лиона.
— Тогда мне не нужно королевство. Найди себе другого наследника. Вот мой ответ, потому что я отказываюсь идти по вашим стопам.
Я развернулся и вылетел из комнаты.
Отец не пошёл за мной. Его ненависть к драконам никогда не утихнет, он останется таким до самой смерти.
Я переночевал в гостевых покоях и рано утром застал Чарльза одного в его постели.
Ему всё ещё было больно, но он уже не кричал. Ему дали успокоительное, но без снотворного.
— Брат? — я подошёл к нему. Он смотрел невидящим взглядом перед собой.
Слеза покатилась по его щеке, я вытер её.
— Похоже, ты всё-таки станешь королём.
— Я не хочу этого.
— Но, тем не менее, каким-то образом получаешь всё, чего хочу я.
Я закрыл глаза. Он по-прежнему считал Гвен своей собственностью. Но она не вещь. Медленно открыл вновь.
— Пообещай мне, что доберёшься до этого гадёныша…
— Я не могу. У меня есть ответственность перед другими, Чарльз.
Он вперил в меня взгляд.
— Это не значит, что я тебя не люблю. Люблю. Но именно из-за тупой ограниченности отца ты оказался в таком положении.
— Тупой ограниченности?
— Это не наша война, Чарльз. Никогда не была нашей. Это всё отцовская ненависть к драконам, которую он привил тебе. Это не твои чувства. Они нам ничего не сделали, а мы их истребляем. Мы для них чудовища, которыми они пугают непослушных детей, а не наоборот. Я не стану продолжать начатое вами. Прости. Пора сменить курс.