– Твои дешёвые фокусы меня не… – снова заговорил Кифу в теле мисс Вай, но внезапно замолчал, болезненно охнув и пошатнувшись. Сначала Ти ничего не поняла – менифеси слишком быстро подлетел и сделал что-то, но потом увидела, что из груди тени торчит некий обломок какого-то предмета – судя по всему, Верховный вогнал его глубоко и с силой. Явно не ожидавшая такого поворота событий приспешница Кифу тупо уставилась перед собой, хватаясь за рану, из которой потоком хлынула черная кровь.
– Что… Это… – изо рта ее тоже хлынула кровь, мешая проговаривать слова, но слушать их уже все равно никто не собирался.
– Подарок, – протягивает Зефену в ответ, и если до этого голос “матери” казался Ти жутким, то она поспешила забрать свои утверждения обратно, ведь он не шел ни в какое сравнение с голосом Зефену в данный момент – девушка могла поклясться, что так страшно, как сейчас, ей не было ещё никогда. Сам Верховный тоже выглядел как-то жутковато: странные узоры начали расползаться по его лицу, а глаза действительно сменили цвет из прекрасно-синего, на темный, почти черный, как у одного из духов Кей.
– Ты… – тень, очевидно, даже пошевелиться не могла – обломок, который дух вогнал в ее тело, парализовал, не давая сдвинуться с места.
– Что, не нравится? Как жаль.
Первый Верховный медленно приближался, словно упиваясь мучениями противника, и его можно было в этом понять. Ти и сама в какой-то момент мстительно подумала, что так и надо, пока не вспомнила, кем была эта тень для нее раньше. Но сожаления уже были неуместны.
Дух встал прямо напротив тени, сократив расстояние до минимума, и внезапно резко обернулся к Ти и остальным менифеси, обводя всех их жутким взглядом, а после резко провел рукой в сторону. На первый взгляд ничего не произошло, и хранительница Пятнадцати обернулась назад, переглянувшись сначала с Кей, потом с Сэати, и снова повернулась к Зефену в немом вопросе.
«А теперь», – Ти не услышала, а скорее, прочла это по губам Верховного, после чего он грубо схватил тень за шею.
Хранительница не сразу заметила, как под ногами Зефену начала расползаться витиеватая печать, а параллельно ей, наверху, над головами – ещё одна.
«Как… Без инструмента?» – изумилась девушка, не веря своим глазам. А в следующий момент увидела, как медленно двигаются губы менифеси, так, словно он растягивает слова. Но самым странным было то, что звука при этом не было никакого.
Ти снова бросила взгляд на духов и поняла, что что-то здесь не так – все они беспокойно переглядывались, пытались говорить, показывали жестами на свои уши в недоумении, но их голоса так же были беззвучны.
«Я оглохла, что ли… – испугалась девушка. – Или мы все оглохли…»
А Первый Верховный все продолжал что-то протяжно говорить, удерживая истекающую кровью и так же безмолвно бьющуюся в конвульсиях тень стальной хваткой, однако Ти стала замечать, что рука Зефену, и без того покрытая трещинами Распада, начала покрываться ими ещё больше – казалось, вот-вот дух рассыпется на кусочки.
«Нет!!» – хотелось кричать Ти, но даже собственный голос не слушался. А печать по-прежнему продолжала разрастаться, новые символы вписывались в неё один за другим, и каждый из них смертельно поражал тень.
А вместе с ней и Зефену.
В следующее мгновение Ти почувствовала такую острую, невыносимую боль во всем теле, что даже вдохнуть не смогла и с широко распахнутыми глазами рухнула на колени, судорожно пытаясь набрать хоть немного воздуха в лёгкие. Она вдруг ясно услышала голос Зефену, возможно, не столько в реальности, сколько в своей голове.
Это была песнь.
– Прости меня, ладно? Это не потому что я не хочу… Я просто… Не умею петь.
Верховный действительно пел, но голос его был совсем иным, слишком низким, жутким, страшным… Вся эта песня была страшной, хоть Ти и не понимала ее смысла. Она приносила мучения, невероятные мучения, каких никому нельзя пожелать, и Ти задыхалась от боли, уже не понимая, ей ли она принадлежит вообще.
– Никто из нас никогда не слышал, как поет Зефену.
– Надеюсь, что и не придется слышать…
Смутные воспоминания всплывали в затуманенном агонией сознании, и теперь Ти поняла все – Верховный оберегал их, хранил в тайне свою силу, чтоб не навредить даже случайно.
– Черт! Быть не может, это же Запретная Печать Смерти! Зефену, остановись, слышишь?!
Картинки в голове смешивались, накладывались одна на другую, появлялись посторонние звуки: предсмертные крики тени, взывания менифеси к Зефену и к самой Ти, но девушка не могла сосредоточиться ни на чём, кроме убийственного голоса менифеси и собственной боли, а точнее… Это действительно была ещё и боль Зефену – их сознания будто смешали воедино, их чувства переплелись между собой так тесно, что и различить, где чье было сложно. Ти ощутила все: боль от утраты самого дорогого существа, страдания, приносимые этой болью, огненная ненависть и воспоминания, не дававшие покоя ни на секунду.
– Ты не можешь сражаться, у тебя больше нет хранителя, а твой инструмент уничтожен…
– Но у меня есть Печать…
– Нет… Послушай меня, Зефену… Пообещай… Нет, поклянись мне, что ты никогда и ни при каких обстоятельствах не станешь использовать эту Печать. Что бы ни случилось.
Где-то это уже было или же Ти так лишь казалось – она не знала и не могла знать. Но эти слова всплыли в голове против воли и, казалось, только усиливали боль.
«Прости меня, Эйлионэ, – вдруг явственно послышался голос Зефену, совершенно обычный, такой, каким его привыкла слышать девушка, хотя сам дух все так же продолжал петь. – Так же, как и ты, я не смогу сдержать клятвы…»
Хранительнице Пятнадцати хотелось кричать – от боли, от безысходности, от неимения возможности помочь своему менифеси, но она не могла и пальцем пошевелить, не то, что подать голос. Девушка чувствовала – Зефену погибает. Вместе с ненавистным Кифу дух умирает, оставляя её и своих друзей-менифеси, а она не может ничего сделать. Черные слезы скатывались по бледным щекам Верховного, и одновременно с ним, против воли плакала хранительница. Она не воспринимала происходящее вокруг, а видела лишь Зефену перед собой и его чёртову печать, которую духу нельзя позволить закончить – эта песнь не должна быть спета до конца.
– Ты отомстишь мне, но ты не вернёшь Эйлионэ! – во всю глотку орала тень, но менифеси никак не реагировал на это, продолжая петь.
«Зефену… Ты… Услышь меня…» – задыхаясь, беззвучно шептала Ти, силясь хотя бы протянуть руку вперед, что всё-таки удалось ей с невероятным трудом.
– Ты же тоже умрёшь, вместе со мной! – но и этот довод не произвел никакого эффекта, и тогда тень, уже наполовину распавшаяся, лишившаяся ног, обратила свой взгляд на хранительницу Пятнадцати и неожиданно усмехнулась.
– Ты ведь убиваешь свою собственную гаридияни…
Но эти слова уже не долетели до слуха Ти – перед глазами все поплыло, и на секунду ей померещились трещины Распада на собственных руках, но это даже не удивило почему-то – словно чувство дежавю опять настигло, да и воспринимать реальность девушка была уже не в силах.
«Неужели я и правда умираю? – подумалось ей как-то отстранённо. – И больше никого не увижу… Как же духи…без меня… А Десита ведь совсем малыш…»
Невероятный внутренний холод и кажущаяся обжигающе-горячей на фоне него слеза, скатывающаяся по щеке – это было последним, что почувствовала Ти прежде, чем провалиться в кромешную тьму.
***
Кей смогла немного прийти в себя только после того, как Верховный дух Ти вместе с тенью и самой девушкой рухнули на пол без чувств. Беззвучная песня прекратилась, а вместе с ней и действие печатей, так что к хранительнице Единства вернулся слух и возможность нормального восприятия реальности, но она ещё некоторое время стояла в ступоре. Внутри словно что-то лопнуло, разбилось на тысячи мелких осколков, как тонкое стекло от удара молотка. Все происходило слишком быстро, но момент агонии Ти и ее падения прокручивался в памяти, как в замедленной съёмке. Вокруг начался хаос и крики, духи ринулись к хранительнице и к Зефену, рыдали, тщетно пытались привести их в чувство.