Она была в своей спальне, готовила платье к празднику, когда далл вызвал ее сжатым, почти приказным сообщением. Элеонора поняла все сразу, интуиция редко ее подводила.
И вот сейчас догадка подтвердилась. Помимо вызывающей озноб тревоги, страха и печали, вдруг пришло странное облегчение. Значит, все произошедшее было не зря.
– Мик? – спросила Элеонора, заранее зная ответ. Конечно же он, как иначе.
– Нет, Рут. Орион только что доложил мне. По удачному стечению обстоятельств, именно он сегодня вел тренировку.
Брови Элеоноры удивленно взлетели вверх. Воистину, как говорят чтящие, даже творцам не дано до конца понять и осознать волю Стихий. С замиранием сердца ожидая каждый день, что это произойдет, она даже не задумывалась, что творящим может быть не Мик.
– Рут едва не спалила Главный двор, Мику чудом удалось ее остановить. Конечно же, это не прошло незамеченным, – продолжил Рысь. – Если у тебя остались незаконченные дела, я бы очень посоветовал поторопиться. Сегодня праздник, Аврум не будет устраивать шума на нем. Но с завтрашнего дня надо быть готовыми в любую минуту.
Он говорил своим обычным, бесстрастным, будничным тоном, так, будто они обсуждали его очередной отъезд или дела, касающиеся поместья. Элеонора часто отмечала, насколько Мик становится похож на отца в этой холодной отчужденности, привычке все чувства и эмоции оставлять при себе. Но сейчас, вглядываясь в лицо далла, Элеонора видела, как сильно он все-таки измотан. Под глазами залегли глубокие тени, морщины у рта стали будто еще резче, новая складка пролегла между бровей.
– Я думала, это будет Мик. Рут меня удивила.
– Теперь это уже не имеет никакого значения, – пожал плечами Рысь. – Я приказал вызвать их ко мне по возвращении домой. Нужно успеть передать поручение в архиве, это позволит немного выиграть время. Им придется непросто. Как я понял, Рут сильно обожгла руки и какое-то время не сможет творить.
Сердце Элеоноры в очередной раз болезненно кольнуло от жалости и страха. Она глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. Сейчас не время для уныния.
– Я позову тебя, когда подойдут Рут с Миком. Пока можешь быть свободна. – Рысь устало потер переносицу и на минуту прикрыл глаза. Он не часто позволял себе такое, даже при своей далле.
Элеонора молча вышла и, не выдержав напряжения, прислонилась спиной к закрытой двери. Она знала, что все так и будет, и все же оказалась не готова.
Мик, ее мальчик. С детства несносный в своем молчаливом упрямстве, но при этом такой же сильный и отважный, как его отец. Вчерашний ребенок, в чьих возмужавших чертах еще нет-нет да и проскакивала подростковая неуклюжесть. Ее единственный сын.
Тем вечером, почти три года назад, Элеонора сперва решила, что Рысь бредит: шутить он совсем не умел и не любил. Однако далл казался разве что чуть более усталым после долгой поездки в Себерию.
Рысь часто уезжал один. Бунты, учения, присоединения новых территорий – там требовались его тактические навыки, опыт, умение воодушевлять. Элеоноре в этих поездках было не место, раз уж на поле боя они все равно не выходили. Она привыкла ждать его дома. В тот год Себерия в очередной раз бунтовала против присоединения.
Элеонора вспомнила, как вернувшийся Рысь стоял на фоне окна-пристани в своей спальне. Он долго говорил, глядя на тускнеющее небо. Стихийный камин погас, никто не спешил разжечь его снова, и широкоплечий силуэт далла размывался в осенних сумерках.
Когда самый первый шок прошел и Элеонора поняла, что Рысь говорит всерьез, она изменила самой себе. Начала кричать, плакать, пыталась манипулировать и угрожать. Обещала ему немыслимые вещи. Не сдержалась и подожгла ворох бумаг на ночном столике. Она была готова на все, лишь бы не дать ему так поступить с Миком и Ликой. С ней самой. Со всеми ними.
Впервые в жизни она вела себя так со своим даллом. Мать Рыся растила Элеонору в ласке, заботе и любви, она ни в чем не знала отказа. Ее с пеленок учили принимать судьбу такой, какой ее дала Стихия, и никогда не думать о других возможных вариантах. Не жалеть о том, чего не будет, и быть верной своему пути. Бунтовать против чего-то было совершенно не в правилах Элеоноры. Наверно, именно это умение и делало ее хорошей даллой для Рыся, этому же она учила и Лику. Но сейчас все внутри нее противилось происходящему, Элеонора просто не могла вот так смириться.
Рысь молча все выслушал, по-прежнему вглядываясь в совсем уже черное небо. Дал ей отдышаться и прийти в себя. И лишь тогда заговорил вновь.
– Элеонора, я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мое решение. Просто ты имеешь право знать. – Он наконец повернулся и посмотрел на нее.