Несколько лет назад Сумароков одолжил у Прокофия Демидова, знаменитого заводчика и богача, две тысячи рублей. С деньгами собраться для уплаты было трудно, но он вернул бы занятую сумму, если б не помешали обстоятельства. Демидов больше года провел в Голландии, потом наступил в Москве мор, потом Сумароков забыл про вексель.
Демидов напомнил о себе неожиданно — передал дело в магистрат. Он знал, что Сумароков живет на жалованье и забирает его за год-полтора вперед, но миллионщику показалось забавным описать имущество самолюбивого поэта.
Магистратские были наслышаны о бешеном нраве Сумарокова, встретиться с ним опасались и для описи выбрали время, когда Сумароков уехал в Михалково.
В доме осталась бригадирша — робкая Вера. Подьячие вчерашней холопки не страшились. Громко болтая между собой, они, как хозяева, заходили по комнатам, трогая вещи, повертывали их к свету и говорили каждой цену, самую малую. Осмотрели, остукали весь дом, спустились в подвал, ковыряли бревна — нет ли жучка? — обошли сад, заглянули в конюшню.
Кабинет Сумарокова приказано было поглядеть особо тщательно. Обстановка там нехитрая — книжный шкаф, стол да стулья. Но рукописи, грудой лежавшие на столе, привлекли их особое внимание. Шустрый магистратский подканцелярист так и впился в бумаги. Он сортировал листы по цвету — белые, голубые, — черновики отделил от переписанных страниц. Потом собрал все в стопку и доложил старшему. Тот приказал бумаги перевязать и прихватить с собой. На глазах Веры магистратская опись перерастала в обыск!
Не осмеливаясь перечить подьячим, она соображала, как сохранить рукописи мужа, и прибегла к испытанному средству.
Подьячие кончили шататься по дому и уселись считать. Вера наскоро сервировала в столовой закуску и, когда из соседней комнаты послышались ругань и крики, открыла дверь и пригласила чиновников позавтракать чем бог послал.
Обгоняя друг друга, приказные ввалились в столовую. Закуска была домашняя, не покупная, устрицами не пахло, но кислая капуста поблескивала янтарем, ломтики копченой свинины манили белизной сала, водка медленно колыхалась в отпотевших графинах и звала, коварная!
С веселым гоготом подьячие набросились на еду. Застучали оловянные стаканы, графины опустошались, и Вера тут же наполняла их снова, пока не увидела, что дальше поить опасно. Чиновники были до вина лакомы, питье без меры принадлежало как бы к числу их профессиональных навыков, но и они будто стали терять головы. Подканцелярист заснул, уткнувшись носом в тарелку, секретарь ходил вокруг стола на четвереньках и лаял по-собачьи.
Вера взяла из кабинета связку бумаг Сумарокова и отнесла ее в дальнюю кладовку, чтоб не увидел подканцелярист, если хватится перед уходом.
Но, кажется, этого можно было не бояться. Магистратские упились.
Вера позвала отца, и тот с другими дворовыми, посматривая на графины с оставшейся водкой, вывел и вынес чиновников на улицу. Мужики не церемонились с подьячими и награждали пинками в зад, кулаками под ребра.
Проводив гостей, Прохор и его помощники приступили к столу, и вскоре вторая пьяная компания в барской столовой загорланила песни.
Вера закрылась в спальне. Своих бывших сотоварищей она боялась не меньше, чем подьячих…
Когда Сумароков возвратился из Михалкова, он разгневался до крайности, узнав о визите подьячих, и разбранил Веру за то, что пустила в дом проклятое крапивное семя. Впрочем, он быстро смягчился, умиленно поблагодарил жену за спасение рукописей и стал думать, как выпутаться из нежданной беды.
С Демидовым тягаться одному было не по силам. Деньги платить по векселю необходимо. Однако сумма долга значительно возросла: заводчик требовал проценты и рекамбии — пеню за неплатеж в срок. Сумма увеличивалась чуть не вдвое, и выбрасывать эти деньги Сумароков не хотел. Да если бы и желал, то не мог заплатить.
Кудринскую усадьбу со всем имуществом магистрат оценил в девятьсот рублей и сорок одну копейку с полушкою. Эта полушка больше всего огорчила Сумарокова.
— Дом стоит не менее шестнадцати тысяч, — объяснял он Вере, — а они норовят взять его за полушку. Выгонят нас из-под крыши, да и останемся должны Демидову те же две тысячи. А за мой счет разбогатеют подьячие. Как у меня сказано: