Убрав одну руку от ран Северуса, я пошарилась в кармане мантии и нашла в ней тот самый флакон с слезами феникса. Откупорив ее зубами, я аккуратно вылила все содержимое на шею Северуса. Раны моментально затянулись, и вложила в дрожащую руку Поттера пустой флакон. Серебристое вещество скатилось в горлышко. Когда флакон наполнился до краев, а в жилах Северуса не осталось, похоже, ни капли крови, его судорожная хватка ослабела.
— Взгляни… на… меня… — прошептал он. Зеленые глаза встретились с черными, но мгновение спустя в глубине черных что-то погасло, взгляд их стал пустым и неподвижным. Рука, державшая одежду Поттера, упала на пол.
Волна ужаса накрыла меня.
Осень 2006 года.
Все лето мы провели у магловских родственников. Расставание погружает тебя в холодную, одинокую ночь, но главное помнить, что каждая ночь заканчивается утром и с восходом солнца появляются новые причины, чтобы жить дальше.
Память так коварна. Сначала она преподносит вам букет удовольствий. Трогательные родные запахи детства, волшебное сияние юности — всю эту мишуру… А потом она ведет вас туда, куда вам совсем не хочется возвращаться… Туда, где холодно и темно, где в тумане бродят расплывчатые тени, которые, как вы надеялись уже никогда не вернутся.
Но можем ли мы жить без этого? В конце концов, память — основа разума. И следовательно мы отвергаем разум, если не можем смириться с собственным прошлым. С другой стороны, почему бы и нет? Никто, вроде бы, не связан долгосрочными обязательствами! Зачем же все время быть в здравом уме и трезвой памяти?
Так что, в случае неудачного поворота ваших мыслей, если вдруг вас на полном ходу занесет в тот уголок памяти, где царит непереносимый ужас, помните: безумие всегда рядом.
Безумие — это запасной выход. Вы можете просто шагнуть через порог, оставив позади весь этот кошмар, и запереть дверь. Отгородиться от него… навсегда.
Понять, как жить, почти невозможно. За эти месяцы мне приходило в голову, что, может быть, у нас с Северусом еще не все кончено. И, как мне казалось, так и было. Я рискнула вырваться из своей умиротворенной жизни, хотя, если быть до конца честной, умиротворения-то и не было. И попробовала быть другой, потому что хотела понять, неужели после стольких лет, мы сможем вот так просто разойтись.
Нас не было в Лондоне все лето. Если не та меленькая надежда, что затаилась у меня в сердце, я бы не вернулась в Хогвартс. Все каникулы дети терзали меня вопросом, где их папа, на что мне приходилось врать, что он слишком занят новым экспериментом.
Но в последние дни уходящего лета Эйлин закатила истерику, и нам пришлось, впопыхах собравшись, вернуться в замок.
Я не ждала пламенной встречи от Северуса, он окончательно дал мне понять, что между нами все кончено и развод это только формальность.
Я подозревала, что дети видят и чувствуют, что между нами происходит. Старалась не злиться и не показывать гнев, когда Северуса элементарно игнорировал мое присутствие.
За те месяцы, что я не видела его, мне показалось, что он изменился. На его лице появились надбровные морщины, что сделало его еще угрюмее. Он забывал иногда бриться и показывался в Большом зале с трехдневной, а то и недельной щетиной. И только сейчас я заметила, что мой муж постарел.
Дни шли, новые ученики, уроки и дежурства по ночам стали неизменным атрибутом моей жизни. Наверное, только присутствие детей и их любовь спасала меня от истерик и слез.
От Эми я узнала, что Северус со скандалом выгнал Персиваля, а на его место назначил Люциуса Малфоя.
Если быть откровенной, то у меня до сих пор неприязнь к Люциусу. И, видимо, не одной мне было не по душе сидеть с ним за одним столом в Большом зале.
Но один подслушанный мной разговор поменял о нем мнение, не то что бы я поменяла к нему свое отношение, просто увидела в нем благородного мужчину.
Я блуждала по коридорам школы в свое дежурство и уже собиралась идти спать, как услышала голоса, доносившиеся из кабинета ЗОТИ.
Подойдя ближе к приоткрытой двери, я прислушалась. По голосам, доносившимся за дверью, я поняла, что в кабинете Северус и Люциус.
— Знаешь, я задаю себе единственный вопрос и не могу найти на него ответ, — бархатный голос Северуса раздался за дверью.
— И что это за вопрос? — спросил Люциус.
— Почему она выбрала меня? — печально произнес Северус.
— Я сам был удивлен, узнав, что Адрианна дочь Дамблдора, — ответил Люциус. — А когда узнал, что она стала твоей женой, думал, что это чья-то шутка.
— Я до сих пор не знаю, как найти подход к этой женщине, — уточнил Северус
— Это потому что ты уже подсознательно обдумываешь пути отступления, Северус.
— Я думал, спустя года она изменится. — Мне показалось, что Северус произнес это как-то тревожно и тяжело.
— Они создали психопатку, чтобы она тебя убила, — усмехнулся Люциус.
— А я на ней женился, — подчеркнул Северус.
— Адрианну нельзя спрятать, замуровать, Северус, — сказал Люциус. — Ее нрав даже Темному Лорду остановить не по силу было.
— Анри не глупая, и тебе это известно, — напомнил ему Северус. — Она умеет выкрутить все так, как ей нужно — и в этом я не раз убеждался.
— Она многое пережила, Северус, — предупредил его Люциус.
— Как и мы все, — сообщил Северус.
— Как она вытерпела всё это? Она видела куда больше смертей, чем ты и я. Если бы она не любила и не ценила тебя, думаю, что ты бы не стоял сейчас рядом со мной.
— Ты защищаешь ее? — удивленно произнес Северус.
— Я ею восхищаюсь, — объяснил Люциус. — Не каждая женщина способна на то, что сделала Адрианна. Она одна смогла противостоять Темному Лорду, и заметь, была единственной, не боявшейся его.
— Это все в прошлом, Люциус.
— Но это связано, — возмутился он. — Как бы ты этого ни сторонился. Наше прошлое олицетворение нашего будущего. И пока ты не поймешь, что перед тобой человек, который, не смотря на годы, потери, остался рядом с тобой и боится тебя потерять, то будешь блуждать по кругу, злится и искать виноватых.
— Она предала меня, — возразил Северус, и его голос вонзился мне в голову.
— А сколько раз ты предавал ее? — спросил спокойно Люциус.
За его вопросом последовала тишина.
— Я могу простить ей все: ее невыносимый характер, безумное поведение, которое приводит меня в бешенство, но оказывать знаки внимания мужчине, будучи в браке, — этого я простить не могу.
— Но ведь ты её любишь?
— Я не работаю, не живу. Эти чувства меня больше не трогают.
— Совсем?
— Они пожирают, — ядовито сказала Северус. — Ждут, пока ты расслабишься, размякнешь, и только потом предательски вонзят нож в спину.
— Возможно, причина в другом, — намекнул Люциус. — Зная тебя, Северус, я могу понять Адрианну. Ты из тех, кто редко показывает свои чувства, а тут такой обольститель — и ее каменные стены рухнули при виде такого очаровательного, заботливого и импульсивного мужчины.
Северус молчал. А я прижалась к двери сильнее, слушая Люциуса.
— Она спасла тебя от смерти, родила тебе наследников. И ты хочешь сказать, что в этом не скрываются чувства?
— Возможно, когда-то Анри и любила меня, — согласился Северус с ним. — Но сейчас эта любовь испарилась, и она тут же бросилась в объятие этого подонка.
— Вроде бы ты сказал, что это он набросился на нее, — напомнил Люциус.
— Сути дела не меняет, — отрезал Северус. — Анри любого заставит слюной захлебываться.
— Ты прав, — согласился Люциус. — Перед ней трудно устоять, но она несла свою любовь к тебе столько лет, и не думаю, что из-за одного мужчины стоит рушить брак.
— Да если бы я тогда не услышал крики и не влетел в ее кабинет, — повысил свой голос Северус, — она отдалась бы этому недоноску без зазрения совести.
— Но ты же услышал, — уточнил Люциус.
— Все дела в случае, — возразил Северус. — Она позволила ему — и это главное.
— Ну, это не про Адрианну, она быстро вышибла ему мозги, — отмахнулся Люциус.