— Я хотел бы поработать в Лицзяне, — робко прибавил я в конце приема: хотя я никогда прежде там не бывал, я достаточно слышал о тех местах и надеялся, что мне там понравится. Мой благодетель бросил на меня свирепый взгляд сквозь стекла очков.
— Кто из нас решает, где тебе работать — ты или я? Поедешь туда, куда я скажу!
Отчего-то я не мог избавиться от ощущения, что под напускной строгостью доктора Куна скрывалась доброта. Меня временно приставили к головной конторе «Кооперативов» в Колошане, прелестном курортном городке примерно в тридцати километрах от Чункина — повсеместные бомбардировки обходили его стороной. Наконец я получил приказ переместиться в юньнаньскую штаб-квартиру компании, расположенную в Куньмине. Это был хороший знак: в Куньмине царила намного более приятная атмосфера, чем в Колошане, где плелись бесконечные интриги.
В Юньнани жизнь текла относительно размеренно — контора располагалась в прекрасном храме в двадцати пяти километрах от Куньмина, поблизости от озера Куньмин. Однажды меня послали разведать обстановку в Паошане и Тэнъюэ. Не предупредив никого ни словом, я поехал кружным путем с заездом в Лицзян и сразу же понял, что кооперативы следовало бы развивать именно там, а не в Паошане или Тэнъюэ, где не было ни стройматериалов, ни рабочих, — оба этих города служили прежде всего перевалочными пунктами для армии и грузовых перевозок. Отразив свои наблюдения в рапорте, я предложил центральному штабу компании послать меня в Лицзян. Мое предложение было встречено сухим отказом. Не принесла результатов и вторая деликатная попытка.
И тут — вопреки всем ожиданиям — это случилось. Пришел приказ от доктора Куна, согласно которому я назначался комендантом складов в Лицзяне. Меня поспешно и без каких-либо церемоний собрали в путь. Денег мне выдали совсем немного, бумаги не дали вовсе; я даже не получил положенной в таких случаях печати. Кроме того, со мной не отрядили никаких сопровождающих. После того, что произошло в Сикане, эти признаки показались мне зловещими. Все выглядело так, будто меня отправляли не столько в командировку, сколько в ссылку. Обычно отъезд новых комендантов в провинциальные города сопровождался изрядной суетой — для них готовились запасы гербовой писчей бумаги, выделялись денежные фонды, а в сопровождение назначались опытные секретари. Я готов был поручиться, что кто-то из начальства просто решил от меня избавиться. Единственным человеком, которому было позволено сопровождать меня на новый пост, оказался мой старый повар Лао Вон, но секретаря он заменить никак не мог.
Позднее я выяснил, что среди китайцев на пост в Ли-цзяне претендентов не нашлось. Причин тому, что они не хотели туда ехать, было множество. Места эти были слишком отдаленными — они воспринимались как нечто за пределами Китая, «внешняя тьма», ничейная земля, затерянная среди варварских племен, даже не говоривших по-китайски. С едой, судя по рассказам путешественников, там — по меркам утонченных китайцев — творилось нечто невозможное. Местные жители питались продуктами, которые в Китае считались фактически несъедобными: бараниной, говядиной, кислой капустой, ячьим маслом и сыром. Хуже того, всю пищу готовили на ячьем масле. Множество китайцев, служивших в Лицзяне, были заколоты ножом или убиты иным образом, и ходить по улицам, переполненным жестокими, звероподобными дикарями с ножами и кинжалами у пояса, готовыми пустить их в ход в любой момент, было опасно. Отчего бы не послать туда сумасшедшего иностранца? Выживет — хорошо; не выживет — сам виноват: зачем он туда просился? Были и другие, более тонкие соображения. Мой непосредственный начальник меня недолюбливал. Сместить меня с поста безо всякой причины он не мог — это выглядело бы как тонко завуалированное оскорбление в адрес доктора Куна. Ни к чему было действовать так грубо. Но если послать меня в Лицзян одного, не приставив ко мне никого, кто мог бы помочь мне и направить меня, и почти не дав мне денег, многого ли я смогу добиться в этой странной, негостеприимной и опасной стороне? Скорее всего, я буду напуган до потери чувств и через месяц-два с радостью вернусь обратно, униженно признавая свое поражение и умоляя приютить меня в мирной и безопасной штаб-квартире фирмы. Но к тому времени судьба моя будет решена: сперва неудача в Сикане, а теперь и в Лицзяне!