— Ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую, — взрывается он. Машина слегка уходит в сторону.
— Зейн, притормози. Давай поговорим об этом. Тебе больно. И я хочу помочь.
— Да? А сама помощь не принимаешь. Тебе тоже было больно всё это время. Ты оплакиваешь Трея так, будто он умер или что-то вроде того. Почему ты не можешь просто радоваться, что он жив?
Его слова как пощёчина. Оцепенев, я отвечаю:
— Зачем ты приплетаешь его?
— А я не могу? Он мой брат. То есть он мне ближе, чем тебе сейчас.
Я так сильно хочу врезать ему — чтобы нос был разбит в кровь, а челюсть ныла от боли. Сжимаю кулаки от злости, но тут спокойная, рациональная часть меня говорит, что это плохая идея — нападать на человека, ведущего машину на скорости сто шестьдесят километров в час по этой петляющей дороге в сторону плотины.
Плотина. Я только сейчас поняла, куда мы направляемся.
Передумав бросаться с кулаками, я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну. Когда мы оказываемся на вершине холма, нам открывается вид на бирюзовую гладь озера. Солнце бликами отражается на зеркальной поверхности, создавая почти ослепляющий эффект.
Зейн глубоко вдыхает и выдыхает рядом со мной.
— Слушай, Сиенна, мне, правда, жаль. Не знаю, что на меня нашло…
— Это называется «злость», Зейн, — отвечаю с сарказмом. — Даже ты не можешь всегда быть идеальным.
Его голос становится тихим.
— Прости меня. Мне стоило поблагодарить тебя за заботу вместо того, чтобы… — он обрывает себя. — Я идиот.
Я смягчаюсь на его словах.
— Всё нормально. Я понимаю, что тебе нужно было просто выплеснуть эмоции. Но не отгораживайся от меня.
Уголок губ Зейна приподымается.
— И ты тоже.
— Договорились.
Зейн паркует свой мерседес рядом с озером, и мы оба выбираемся из машины.
— Ничего не вспоминаешь? — спрашивает Зейн с кривоватой ухмылкой.
— То, как ты думал, что я пытаюсь покончить жизнь самоубийством? Второй раз? — я смеюсь. — Не знаю, почему ты принял меня за суицидницу.
Зейн пожимает плечами.
— Может, я просто искал предлог, чтобы спасти тебя.
Моё сердце делает кувырок.
— Зейн, — мягко говорю я, — тебе не стоит продолжать говорить такие вещи.
Он обходит машину.
— Почему нет? — он берёт меня за руку, тепло его ладони посылает жар по всему моему телу.
— Это не очень хорошая идея, — бормочу я, но не прилагаю никаких усилий, чтобы забрать руку.
Он смотрит на меня, а затем на наши переплетённые пальцы.
— А что, если всё-таки хорошая? Что если это самая лучшая идея во всём чёртовом мире?
— Но… но ведь ты помолвлен. С другой девушкой.
— Но я не хочу этой помолвки, — говорит он низким голосом. Он делает шаг ко мне и оказывается так близко, что я могла бы обхватить его руками, если бы захотела.
— Зейн, — предупреждаю я, но моё предупреждение застревает в горле. Он смотрит на меня тем самым взглядом. Так он смотрел на меня перед тем, как впервые поцеловал на диване у него дома.
— Что? — шепчет он.
— Пожалуйста, не надо… — но он уже наклоняется ниже, его взгляд направлен на мои губы. Из меня вырывается судорожный выдох, когда его пальцы выскальзывают из моих и касаются моей талии, мягко притягивая к нему. Не успеваю я себя остановить, как наши губы встречаются, все нервные окончания концентрируются в одном месте. В нём тот огонь, то тепло, которого мне так не хватает. И единственная искра превращается в мгновенно распространяющееся пламя.
Лицо Трея возникает перед моими глазами, его широкие плечи и не менее широкая улыбка. Я отталкиваю Зейна от себя.
— Зейн, пожалуйста…
Он отходит на шаг назад и трёт ладонью лицо.
— Он даже не помнит тебя.
— Не в этом дело. А как же Ариан?
— Да плевать мне на Ариан! Трей проживает мою жизнь, — он вскидывает руки в воздух. — Кто знает? Может, мы с тобой были бы вместе, если бы нас с Треем не перепутали при рождении.
— И тогда бы ты лежал на больничной койке, не помня, кто я такая. Этого бы ты хотел?
— Нет, конечно, нет. Просто… — он запускает пальцы в волосы. — Вся моя жизнь была ложью. Но это… — он указывает на нас с ним, — …кажется настоящим.
— Но это не так, Зейн. Не так. Ты… ты чувствуешь боль, растерянность из-за всей этой ситуации. Всё дело в этом.
Его черты смягчаются.
— Я не растерян, Сиенна. Я влюблён. В тебя.
Я тру виски, будто это может помочь стереть всю эту путаницу в моей жизни.
— Я не могу сейчас об этом думать.
— А я не могу перестать об этом думать.