Видимо, она чувствует на себе мой пристальный взгляд, потому как поворачивается и спрашивает:
— Что-то не так?
Я отвожу глаза.
— Нет, ничего.
Её взгляд задерживается на мне на несколько секунд, но потом она возвращается к экрану. Фильм трещит и иногда мерцает, но хотя бы показывается. Сюжет крутится вокруг девушки-робота, которая начинает испытывать чувства к живому парню. Мне трудно сосредоточиться на фильме, когда Сиенна сидит так близко. Когда она смотрит на экран, я улавливаю ягодно-ванильный аромат её волос. Когда она кладёт руку на подлокотник между нами, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не переплести наши пальцы.
— Как, по-твоему, это было? — шепчет Сиенна во время одной из самых нудных сцен фильма.
Я смотрю на неё, сомневаясь, про что именно она спрашивает.
— Ну, в те времена. Как, тебе кажется, выглядело это место? До всех этих казино, кинотеатров и… прочих радостей.
— То есть как это было до Пасифики и остальных провинций?
Она кивает, слегка постукивая подушечкой пальцев по своим губам.
— Ну как бы… Я думаю, что здесь было неплохо. Но мне интересно, мыслили ли те люди так же, как мы. Поступали ли как мы. Надеялись ли на лучшее, как мы.
— Да наверняка. Люди всегда хотят большего. Так было с начала времён. Это то, что помогает нашему обществу расти и меняться, развиваться и совершенствоваться, двигаться дальше.
— Слова истинного выходца «Хромо 120», — говорит она с кривой улыбкой.
Я полагаю, что она видит себя иначе, потому что не была генетически модифицирована, но надеюсь, что она не придаёт этому слишком много значения. Я никогда не встречал такую, как она, ни среди генетически модифицированных, ни среди других.
В конце концов, я устаю бороться с самим собой — искушение слишком велико — и беру её ладонь в свою, тепло её кожи распространяется по всему моему телу.
— Послушай, генетическая модификация — это просто бонус, а не суть. Это не то, кто я есть, — я разворачиваю её руку, изучая светло-коричневые пятнышки на её коже, похожие на те, что рассыпаны по её носу и щекам. — Взять, к примеру, эти коричневые точки.
Она морщит нос.
— Мои родинки?
— Да, родинки, — я слышал о них, разумеется, но мало у кого в моём окружении они были. Ещё одна черта, которую я обожаю в Сиенне — то, что делает её непохожей на других. Я глажу большим пальцем по её руке, свет от экрана создаёт причудливые танцующие тени. — Ты родилась с ними, но они тебя не определяют.
Она пытается забрать руку, но я не отпускаю.
— Ненавижу свои родинки и веснушки, — говорит она. — Они уродливые.
Чтобы доказать ей обратное, я поднимаю её руку и целую одну родинку, затем другую.
— А мне нравятся. Они уникальны. Они прекрасны, — я поднимаю на неё глаза. Свет от экрана освещает её скулы и поджатые губы. — Как и ты сама.
Даже тени не могут спрятать румянец, разлившийся по её щекам и шее. И на этот раз, когда она тянет руку обратно, я не держу.
Мы оба молчим весь остаток фильма, и я мысленно себя корю за то, что поставил её в неловкое положение. Она ясно дала понять, что любит Трея, а значит я должен держать дистанцию. Но когда дело касается Сиенны, я не могу оставаться в стороне.
К тому же, нельзя забывать про Ариан. Я понимаю, что это неправильно, но когда я с Сиенной, я выкидываю из головы тот факт, что я помолвлен с другой — моей идеальной половинкой. Девушкой без единого недостатка, красивой и равной мне во всех отношениях. И всё же, несмотря на всю её безупречность, меня не тянет к ней так, как к Сиенне. Не знаю, что такого есть в Сиенне, что не отпускает меня. Она как заноза, которую никак не достать. Приз, который никогда не выиграть. И от этого мне только сильней её хочется.
Когда фильм заканчивается, мы забираем все свои вещи из киноаппаратной и возвращаемся к машине. Сиенна ловит меня за руку.
— Спасибо, — говорит она. — Это именно то, что мне было нужно.
Её прикосновение прожигает меня насквозь.
— Удалось отвлечься?
Она улыбается.
— Ещё как.
Я открываю вверх дверь машины, и она садится в салон.
— День ещё не окончен.
— У тебя ещё что-то в планах?
Я закрываю её дверь и обхожу машину, садясь на водительское место.
— Может быть.
Одним нажатием кнопки верх мерседеса-арии отъезжает, превращая автомобиль в спортивный кабриолет.
— Любишь кататься с ветерком? — спрашиваю я, ухмыляясь.
Она закатывает глаза.
— А ты как думаешь? У меня же мотоцикл.