— Она ведь была сегодня здесь, не так ли? Мои люди засекли её, но потеряли след на улицах Рубекса.
Я пытаюсь остаться бесстрастным, хотя внутри испытываю колоссальное облегчение. Если она придерживалась плана, то сейчас должна быть на пути к лодке, где останется в полной безопасности, пока я не приду за ней.
— Рано или поздно ты совершишь ошибку и приведёшь нас прямо к ней, — продолжает мадам Нейман. — Тебе же невыносимо находиться вдали от неё, не правда ли? Твоё сердечко хочет защитить её, убедиться, что она цела и невредима.
— Ты ничего не знаешь обо мне, — рявкаю на неё. — И я уже сыт по горло этим допросом.
Я направляюсь к двери, но охранники блокируют мне дорогу. Они готовы применить оружие в любой момент.
— Я знаю несколько фактов, — жёстко произносит мадам Нейман. — Ты жаждешь ту, что никогда тебя не полюбит. Она никогда не взглянет на тебя так, как ты того хочешь, — она кладёт руку на стол, перенося на неё вес. — Каково это, быть запасным вариантом?
Гнев закипает в груди.
— Замолчи.
— Ты заслуживаешь большего, Зейн Райдер. Ты был рождён, чтобы подавать пример, чтобы показать миру, каким должно быть идеальное общество, — она выглядит так, будто искренне верит в свои слова. — А она только тянет тебя вниз, Зейн. И заодно всё наше общество.
— Мне плевать, — шиплю я, — на грёбаное общество. Я видел, к чему оно принуждает людей, до чего доводит. Я не думаю, что вообще хочу быть частью такого общества.
В глазах мадам Нейман возвращается жёсткость, и звук недовольства вырывается из её горла, похожий на рык.
— Следи за языком, мальчик. Будет жалко, если тебе его отрежут, — она разворачивается на каблуках и идёт к двери. Взмахнув рукой, она добавляет: — Вы знаете что делать.
Когда двое мужчин хватают меня за руки, заламывая за спиной, я выкрикиваю:
— Эй! А это ещё что?
Мадам Нейман останавливается и через секунду разворачивается.
— Предупреждение.
И она выходит из комнаты.
Как только дверь за ней закрывается, третий охранник подходит ко мне, ухмыляясь, как больной садист.
— О, это будет весело, — говорит он, щёлкая костяшками пальцев.
У меня срабатывают инстинкты. Я никогда не был бойцом — как-то повода не возникало, — но моё тело точно знает, что делать. Да, конечно, я занимался боевыми искусствами, но скорее по фану, а не с целью спасти свою задницу.
Я пинаю в колено тому, кто меня держит, и тот падает, матерясь от боли. Затем бью второго. Третий набрасывается на меня со своими мясистыми руками, но я уже готов к нападению. Я уклоняюсь от его удара и с размаха бью его слева. Мой кулак встречается с кожей, которая на ощупь как пережаренный стейк.
Но к этому моменту остальные стражники поднимаются, окружая меня, держа кулаки наготове.
— А ты не простой орешек, — говорит один из них, зловеще усмехаясь.
— Ага, крепкий, — дразнит второй.
Я окидываю их взглядом, мысленно подсчитывая, сколько силы потребуется, чтобы отправить их в нокаут.
Охранник, который выглядит как гора мышц, оказывается за моей спиной и обхватывает меня руками, прижимая мои руки к бокам. Я использую свой собственный вес, чтобы повалить нас назад. Когда мы падаем на пол, его голова ударяется о мрамор с жутким трескающим звуком. Я вскакиваю на ноги и оглядываюсь на него. Он без сознания.
Двое других охранников накидываются на меня. Один достаёт пистолет и приставляет к моему лицу, но я выбиваю оружие из его рук быстрее, чем он успевает понять, что происходит. Другой охранник бьёт меня в живот, вышибая весь воздух из лёгких. Я быстро выпрямляюсь, локтем попадаю первому в нос, а второго бью коленом в рябое лицо.
Они пострадали, но сдаться ещё не готовы. Когда они вновь бросаются на меня, я хватаю один из складывающихся металлических стульев и угрожающе выставляю перед собой.
— Ничем хорошим для вас это не кончится, — предупреждаю я. Сам я ещё не решил, что сделаю с этим стулом, но им об этом знать не обязательно.
Они оба смеются.
— Как раз собирался сказать это тебе, — скалится охранник с пистолетом.
Они рванули ко мне одновременно, и я размахиваю стулом изо всех сил. Попадаю в голову одного из них, от этого звука всё внутри переворачивается. Когда он падает на пол, что-то врезается в мою челюсть, голова дёргается назад. Я слышу смех оставшегося охранника. Боль простреливает от подбородка до уха, я открываю рот, чтобы вернуть челюсть на место. Краем глаза замечаю Рябого, его нога летит к моим рёбрам. Одним молниеносным движением я роняю стул и хватаю его за стопу, разворачивая так, что он падает на пол, взвывая от боли. Я подхожу к нему и бью в лицо до тех пор, пока он не вырубается.