— Друзья, — заговорил он хрипловатым голосом. — Я приказал вам собраться, чтобы сообщить важные новости. Завтра мы начинаем мятеж. Медлить больше нельзя!
Сообщение вызвало бурную реакцию. Куда делись сдержанность и осторожность вестников: говорили громко, не скупясь на жесты и улыбки. Еще бы — они столько ждали этого момента!
— Вы так радуетесь, — снова заговорил Том Кинг, — будто уже победили. Не забывайте, чем закончился наш первый мятеж.
— Но у нас не было нижних дорог, — громко сказал Нареш. — Вы были заперты в цехах, а мы…
— А мы придем в цехи сами, — подхватил оповещатель из жилой зоны, где жили биоры, работавшие на электронном заводе.
Кинг согласно кивнул.
— Но чтобы мятеж начался вовремя и чтобы в нем приняли участие надежные люди, надо все хорошо продумать. Мы уже знаем, кому можно доверять и кому нет. Отказы от работы в цехах показали наших друзей: они не выдавали зачинщиков, хотя им, как и другим, грозила смерть.
— Что же нам делать? — спросил один из оповещателей.
— Завтра сразу же после ужина мы спускаемся вниз и оповещаем верных людей о начале мятежа. Каждому помочь вырезать в полу лаз и вывести его в главную трубу. Конечно, нам одним работа не по силам, помогут те, кого первыми выпустим из капсул. Капсулы верных людей имеют метки. Командиры отрядов назначены, они знают, куда нужно вести людей и что делать. Пусть отряд каждой зоны собирается у своего распределителя, тогда мы не будем мешать друг другу. Мы идем только в промышленный пояс, чтобы остановить его. Программа «Ноль», которой грозит Магистрат, если биоры попытаются захватить власть, — это самоуничтожение Города. Но, друзья, лучше погибнуть вместе с Городом, чем продолжать такую жизнь, полную страданий и унижений. У нас нет никакого выбора. Мы начнем восстание, а инженеры нас поддержат. Среди них тоже есть наши друзья. Да и остальные вряд ли захотят погибать вместе с негодяями из Магистрата. Так и объясняйте всем. Пусть не боятся угроз Магистрата. Даже смерть для нас — избавление, но только смерть в борьбе. Самое главное — захватить врасплох агентов в цехах на полосах безопасности. Надо сделать так, чтобы их автоматы и пистолеты стали нашими автоматами и пистолетами. В ночных сменах агенты всегда спят, они уверены, что мы, запертые в своих капсулах, тоже спим.
— Да, — решительно заговорил худой оповещатель. — Каждый должен понимать, что обратной дороги никому из нас нет. Или победа или смерть! Я и мой отряд сделаем все, чтобы захватить порученную нам зону. Но там эти проклятые башни с лучевыми установками. Агенты на башнях не дадут нам даже высунуться из цехов. Они держат под обстрелом всю площадь зон. Как нам быть?
Стало тихо, слышалось только гудение воздуха в трубах.
— Ты прав, — заговорил Кинг. — Вестники должны идти до конца, а насчет башен… Я надеюсь, нам помогут наши друзья. Главное — не бояться и не отступать до последнего. Кто еще хочет сказать?
— Я хочу сказать, — подал голос Нареш. — Сегодня в нашем цехе арестовали Феста, Лита и Риверу, все они вестники, и еще Дика из другого цеха.
— Их кто-то выдал? — резко спросил Кинг.
— Наверное, — ответил Нареш. — Они очень неосторожно пользовались языком знаков. Я не раз предупреждал их. А насчет Дика… Пока мы строились во дворе зоны в колонны, вестник из его цеха успел сообщить мне, что Дик был зачинщиком отказа от работы и выдал себя сам.
— Фест, Лит и Ривера знают о нижних дорогах? — спросил Том.
— Нет, — ответил Нареш.
— Плохие вести, — подытожил Том. — Но им уже ничем не поможешь. Дик посвящен в тайну нижних дорог, но он никогда нас не предаст, я уверен. Теперь разойдемся. До завтра! — Том устало приподнял ладонь, прощаясь.
Кинг полз против ветра и ему приходилось нелегко. Сказывались возраст, усталость после рабочей смены. Он работал проходчиком в шлюзовом тоннеле программы «Пуск». Силы, казалось, совсем иссякли. Сердце так гулко билось в груди, что стук его перекрывал для него шум ветра. Бледное лицо Тома было мокрым от пота настолько, что крупные капли, то и дело отрываясь от подбородка, бесшумно падали на дно трубы. От физической немощи кружилась голова, в глазах стояли красные круги, а от душевной боли хотелось кричать. Том ничем не выдал себя, когда узнал об аресте сына. Он понимал, что потерял Дика навсегда, и это лишало его жизненных сил.
Кинг стиснул зубы и почувствовал, что теряет сознание. Руки его инстинктивно уперлись в дно трубы, как бы стараясь приостановить падение в пустоту беспамятства, и это движение помогло. Том перевернулся набок и с минуту сохранял полную неподвижность, как бы накапливая силы для первого движения вперед. Пот с лица уже не срывался каплями, а лился узкими горячими струйками. Том облизал губы и, почувствовав соленый вкус пота, подумал: значит еще жив. Тошнота и головокружение прошли. Но сердце все так же гулко колотилось в груди. Теперь Кинг не сомневался, что выдержит и вернется в свою капсулу. Он полз вперед и думал, что нужно забыть об аресте сына, о необходимости ползти, и тогда сразу станет легче. И он заставил себя переключиться на другие заботы. Правильно ли он сделал, что не сказал товарищам об операции «Вестник»? Наверное, правильно. Зачем им знать о ней, когда они начинают мятеж раньше. Малыш молодец, успел все передать связному, и Туб умница, что сразу сообщил ему, Кингу. Может, надо было сказать сегодня, что инженеры — сторонники вестников отключат в ночь мятежа лучевые установки башен от источников энергии? Нет, и здесь он поступил правильно. Пусть надеются на себя, тем более, что у инженеров, как они предостерегают, может и не получиться с отключением. Ведь согласны же были вестники начать мятеж прямо в цехах во время ночной смены: пойти с голыми руками на приступ полос безопасности, как планировалось до открытия нижних дорог. Какая неожиданная удача и как много она сулит! Этот Малыш просто умница.
Малышом Кинг называл Криза, который вот уже год поддерживал связь между инженерами — противниками Магистрата, и вестниками.
Кинг остановился в очередной камере, заглянул в от верстие трубы, ведущей в промышленный пояс. Сколько раз уже Том бывал под зонами этого пояса, как и другие вестники, посвященные в тайну нижних дорог, и как много удалось сделать им за месяц!
Наконец Том дополз до своего патрубка, отходившего от главной трубы под его зону, и в изнеможении остановился. Непомерная усталость опять со страшной силой прижала его к дну трубы. Напрасно он остановился, надо ползти…
С помощью жены Кинг с большим трудом вполз головой вперед в капсулу и обессиленно растянулся на полу. Но Мери не дала ему долго отдыхать — нужно ставить на место вентиляционную решетку, приводить в порядок кавролиновое покрытие на полу. Одной сделать это нелегко. Другое дело, когда Кинг ушел вниз, тогда ей никто не мог помочь.
Мери помогла мужу стянуть комбинезон, разуться. Она спускалась вместе с ним и знала, сколько сил отнимает ползание по трубам.
Том старательно избегал взгляда жены. Он боялся, что выдаст себя, что она увидит в его глазах боль и тоску, которыми полнилось сердце. Пожелав жене спокойной ночи, он лег лицом к стене. Сейчас ему не нужен выл никто, даже Мери.
Что только ни отдал бы он за то, чтобы очутиться вдруг с Мери и сыном в своем обшарпанном доме в трущобах родного города! Сколько проклятий высказал он за эти кошмарные годы в адрес полицейских, которые устроили в их квартале облаву и выловили всех попавших в нее подростков, а потом отправили в Центр психологических исследований, где их использовали вместо подопытных кроликов. Только единицам повезло выжить и остаться нормальными людьми. Кингу удалось благодаря одному из врачей, подпольщику-коммунисту, знавшему отца Тома. Он и его товарищи готовили в Центре психологических исследовании восстание, но были раскрыты и расстреляны. А Кинг вместе с другими подростками оказался в подводной пещере.
Почему он не послушался в тот роковой день матери и не спрятался в подвале своего дома? Там полицейские ни за что не нашли бы его, но Тома погубило любопытство: уж очень хотелось узнать, зачем полицейские устроили облаву, не ловят ли они какого-нибудь знаменитого убийцу? Какую чудовищную ошибку совершил он! Город был страшнее преисподней, которой часто пугали в церкви.