Почти все мятежники собрались у лифтовых кабин. Прошло уже полчаса с тех пор, как узники поднялись на первый этаж. Было не известно, знали ли агенты на верхних этажах о том, что произошло внизу. По крайней мере, никто из них не предпринимал попыток спуститься вниз. Симменс никак не мог решить, как действовать: вести захват сразу всех этажей или брать каждый в отдельности. Решили, что лучше всем четырем группам предпринять попытку захватить одновременно остальные четыре этажа.
Симменс стоял в окружении Джека, Кнока, Венка, Дика, Феста, Дроу…
Он все медлил подниматься наверх, не зная точно, известно ли агентам наверху о событиях на первом этаже.
В глубине одного из коридоров, выходивших в вестибюль, послышался какой-то шум.
— Ложись! — крикнул Кнок и первым упал на пол, выставив вперед автомат.
Все остальные последовали его примеру. Но тревога оказалась напрасной.
В вестибюле показался пожилой мужчина, довольно высокий и с совершенно белой головой. За ним шел Юнтус, подталкивая его в спину дулом пистолета.
— Он попросил меня, чтобы я отвел его к вам! — крикнул он издали.
Мужчина подошел к Симменсу, безошибочно определив в нем главаря.
— Не знаю, чего вы добиваетесь, — глухо заговорил он, — но вы находитесь в Центре и можете по незнанию нанести ему непоправимый ущерб. Вы меня знаете, я Эрлан — комендант Центра. Обещайте, что вы не будете убивать инженеров, и я вам помогу.
Эрлан посмотрел в глаза Симменса.
— Меня вы тоже знаете, — ткнул тот себя в грудь. — Я Симменс — старший инженер связи в Центре. Здесь есть и другие инженеры, которые чудом вырвались из подвала СБ. Мы теряем дорогое время. Опоздание может погубить не только нас…
— Я готов помочь вам только ради того, чтобы все здесь поскорее кончилось. Центр — прежде всего Машина, и если вы выведете ее по незнанию из строя… Вы должны понимать, к чему это приведет. Что вам надо?
— Нам надо во что бы то ни стало прорваться к Бергману и Херсту и застать их врасплох. Жизнь Города висит на волоске.
— Но вы же знаете, что это невозможно, господин Симменс. Только Машина может разомкнуть электронные замки в дверях их аппаратных, а Машина в руках Бергмана.
— К черту! — выкрикнул Кнок. — Мне надоело бояться! Что будет, то будет. Надо найти Бэма и Канапа. Вы же говорите, что они с нами? — обратился он к Симменсу.
— Да.
— Хорошо, — тряхнул седой гривой Эрлан. — Наверное, вы правы. Пошли к Бэму и Канапу, если они еще живы.
— Надо брать Вольфа, — подал голос Тонни, — и через него давить на Крайта.
— Все. Хватит. Ясно, — отрывисто проговорил Симменс. — Пора начинать штурм других этажей. С Бергманом имеет смысл выходить на переговоры только после захвата Центра. Надо полагать, что он не очень стремится поскорее расстаться с жизнью.
Мятежники распределили между отрядами этажи, отдельные объекты. Захват Центра продолжался…
Вольф стоял у окна своего кабинета и рассеянно смотрел во внутренний двор. Было уже без пяти минут час. Ровно в три сюда придет Крайт, и они наметят план своих дальнейших действий. Если Бергман и Херст выползут из своих аппаратных, то их тоже надо арестовать, и тогда власть над Городом будет принадлежать ему, Вольфу, только ему. Крайт согласится с ролью второго человека. А программисты будут работать как миленькие, и Бергман тоже. Только из него вышибить бы все тайны, связанные с управлением Машиной.
Вольф потер руки и засмеялся мелким захлебывающимся смехом. Он торжествовал, восхищаясь безошибочностью своих расчетов. Как удачно завершился разговор с инженерами в Зале! Теперь ясно кто есть кто.
Вольф уже получил известие, что фанатики и агенты прорвались в захваченные мятежниками зоны и заперла биоров в цехах. Херст отключил там освещение, а Вис прекратил подачу тепла. Теперь мятежники сидят в темноте. Скоро их начнет одолевать и холод. Рано или поздно запросят пощады.
На лице Вольфа начала зарождаться злорадная улыбка.
Он не оглянулся на слабо скрипнувшую позади дверь. Конечно, это пришел секретарь с напоминанием об обеде.
— Ну что? — спросил Вольф. — У Крайта все в порядке?
— Нет, — услышал он незнакомый голос и помертвел. Сердце его провалилось куда-то вниз и, казалось, остановилось там.
Каким-то неведомым чувством Вольф уловил, что в этом ответе, в этом голосе заключен для него страшный итог, совершенно обратный тому, к чему он стремился всю жизнь, о чем столько мечтал и чего почти уже достиг. И он понял, что не найдет в себе силы обернуться на голос и согласиться с тем, что он означал.
Почти уже теряя сознание, Вольф услышал позади легкие шаги, а потом почувствовал прикосновение к спине дула автомата. Он не видел ничего, но почему-то точно знал, что в его спину упирается сейчас дуло автомата.
Кто-то взял Вольфа за плечи и, преодолевая его отчаянное сопротивление, повернул лицом к двери. Вольф встретился с глазами биора, в которых не было ничего, кроме ненависти. У него мелькнула странно спокойная мысль, что наконец-то для него все кончилось. И он неожиданно рассмеялся, мелким, дребезжащим смешком. Потом обеими руками схватился за голову и завыл тонко, тоскливо.
— Он сошел с ума, — сказал Кнок.
ЦЕНОЮ ЖИЗНИ
Заложив руки за спину, Бергман нервно расхаживал по своей аппаратной от пульта к двери и обратно. Выражение угрюмой сосредоточенности на лице выдавало его весьма неоптимистическое настроение. Почему он сразу не выключил видеотелефон, как только на экране возникло лицо Бэма? Всего полчаса назад Вольф доложил, что мятежники в зонах загнаны в цехи, блокированы там наружными постами, что у них нет никаких шансов уйти от поражения.
Теперь Бэм сообщил, что сам Вольф оказался в руках мятежников, и, чтобы у Бергмана не оставалось никаких сомнений, приказал привести Вольфа в свою аппаратную. Через несколько минут на экране появилось лицо Вольфа, и Бергман содрогнулся, увидев его совершенно безумные глаза.
Известие о том, что узники из подвала, вырвавшись наверх и объединившись с инженерами из Зала, уже почти полностью захватили Центр, привело Бергмана в паническое состояние. И сейчас, осмысливая свой нежданный разговор с Бэмом, он пытался преодолеть чувство безнадежного отчаяния, которое, несмотря на все усилия Бергмана, все глубже и глубже проникало в него, обезволивая, лишая уверенности в себе.
Бергмана ничуть не успокоил и Крайт, с которым он связался сразу же после разговора с Бэмом. Окажись шеф СБ в эту минуту здесь, Бергман пристрелил бы его на месте. На совести Крайта, как он полагал, лежали трагедии Вольфа и захват мятежниками Центра.
Крайт уже знал о событиях в Центре. Пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре, он с неестественной бодростью сообщил, что уже снял с зон почти все силы СБ и бросает их на штурм Центра. Он успокаивался тем, что мятежников там совсем мало, и они не продержатся и часа.
Вышагивая по аппаратной, Бергман снова и снова возвращался к тому, о чем говорил Бэм. Он надеялся найти в доводах Бэма хоть какую-то зацепку, которая позволила бы усомниться в их доказательности.
— Я говорю тебе не только от себя и от мятежников в Центре, — заявил Бэм, — но и от лица Тома Кинга — предводителя вестников. Мы не откажемся от борьбы…
Не считай меня предателем… — Бэм сделал паузу, рассчитывая на реплику Бергмана, но тот молчал. — Нет, — качнул головой Бэм, — я не предатель, но был им, когда шел за тобой; мы предавали, а ты продолжаешь делать это и сейчас, все человеческое. Раскаиваться поздно, но от этого никуда не уйдешь. Здравый смысл должен прийти и к тебе и подсказать верное решение. Пока не поздно, остановись и ты, подумай, — голос Бэма стал немного мягче. — Что из того, что ты убьешь себя, Город? Там, — кивнул Бэм куда-то наверх, — даже ничего не узнают о нас. Но вижу по твоему лицу, что ты непреклонен. Так знай: программы «Пуск» не будет! — в голосе Бэма снова появились жесткие, категоричные нотки. — Мы не позволим даже ценой нашей жизни, тебе ранить землю. Это решение пришло не сейчас.
— Когда же? — криво усмехнулся Бергман.