Смена продолжалась.
ТРЕВОГА
На первом этаже Центра в просторном зале за большим овальным столом заседал Магистрат.
Во главе стола в более высоком, чем остальные, кресле восседал глава Магистрата Бергман — крепкий ширококостный мужчина лет семидесяти. Ослепительно белый костюм Бергмана еще более подчеркивал неестественную белизну его лица. Глядя на главу Магистрата, можно было подумать, что в этом человеке не осталось ни капли крови. Сидел он совершенно неподвижно, прямо, не касаясь высокой спинки кресла. Если бы не пронзительный взгляд его холодных глаз, почти совсем спрятанных в складках набрякших век, и не подрагивание сцепленных на столе рук, можно было предположить, что это не живой человек, а изваяние.
Справа и слева от Бергмана в таких же, как и у него, белых костюмах, располагались члены Магистрата: Вольф, Херст, Канап, Бэм, Браун, Якоби и Вис. Напротив Бергмана, на другом конце стола, сидел единственный здесь человек в темном костюме — Крайт, начальник СБ. Он впервые принимал участие в заседании Магистрата и вовсе не был в восторге от оказанной ему чести, о чем красноречиво говорило угрюмое выражение его тяжелого мясистого лица. Он сидел на простом стуле, сильно пригнувшись головой к столу, как бы стараясь поднырнуть под устремленный на него взгляд Бергмана, подставить вместо себя под этот взгляд спинку своего стула.
За столом вот уже более минуты стояла гнетущая тишина. Еще неуютнее, чем Крайт, чувствовал себя сейчас Вольф, ответственный перед Магистратом за Службу безопасности.
Аскетическое лицо с мелкими чертами, маленькая головка на тонкой шее и тщедушное тело создавали бы впечатление физической и душевной немощи Вольфа, если бы не взгляд его глубоко посаженных круглых, как монетки, глаз. Изредка поглядывая по сторонам, Вольф будто стрелял колючими пульками в соседей по столу. Создавшаяся вокруг Вольфа ситуация должна была пугать его, и он боялся.
Магистрат в чрезвычайном порядке обсуждал экстренное сообщение Крайта о том, что вестники опять готовят среди биоров мятеж. Вестниками называли себя биоры, не признававшие ни Магистрат, ни СБ, ни законы Города. Объединенные в тайную организацию, они призывали биоров к беспощадной борьбе с Магистратом и СБ, возвещали о том, что рано или поздно, но в Городе будет другая жизнь без Магистрата в его теперешнем виде и без СБ.
И вот один из вестников, схваченный службой, не выдержал пыток и сообщил, что готовится мятеж. Если бы он еще знал о дне мятежа, ситуация была бы не столь тревожной.
В последнее время на предприятиях промышленного пояса прокатилась волна массовых отказов биоров от работы. Потом они прекратились так же неожиданно, как и начались. Биоры снова стали тихими и послушными. Вольф и Крайт успокоились, и вдруг признание вестника. Это почти невероятный случай: ненависть вестников к Магистрату и СБ была сильнее страха перед смертью.
Бергман расцепил руки, положил их на подлокотники кресла. Легкий шорох, вызванный движением главы Магистрата, как бы спугнул состояние оцепенения, в котором пребывали остальные. Члены Магистрата зашевелились, меняя позы, лица их ожили, утратив делавшее их одинаковыми выражение угрюмой подавленности. Только Крайт оставался неподвижным.
Сухие тонкие губы Бергмана сложились в язвительную усмешку.
— Не могу понять, — заговорил он звучным голосом, — как эти биоры ухитряются иметь какую-то свою организацию. Ведь вне своих капсул они не могут даже поговорить друг с другом, а в капсулах — только брачные пары, если не считать ихьдетенышей. Не так ли, господин Крайт?
Крайт вскинул голову и тут же опустил ее. Как ответить на этот вопрос? За биорами, действительно, постоянно следят и агенты, и инженеры, и компьютер СБ. Любая замеченная СБ попытка биоров войти в контакт друг с другом грозила им немедленным арестом, пытками и смертью. И тем не менее вестники не только постоянно обмениваются информацией, но даже имеют свою организацию. Крайт и сам не понимал, каким образом им это удается.
Бергман молчал, ожидая, что ответит на его вопрос Крайт, а тот не знал, как выйти из трудного положения. Все, что он мог сказать, давно известно Магистрату.
— Все это так, — пришел на выручку Крайту Вольф. — Известно, что биоры пользуются еще и языком знаков. С его помощью они обмениваются друг с другом информацией. Кроме того, они имеют возможность пошептаться между собой по дороге, когда переходят из своих жилых зон на объекты промышленного пояса, на рабочих местах и при возвращении домой. Возможности для общения у них все-таки остаются… — Вольф посмотрел на Бергмана и осекся.
На лице главы Магистрата появилась откровенно издевательская усмешка.
— Вы слышите? — обратился он ко всем. — Господину Вольфу приходится труднее всех, о Крайте я уже не говорю: он вообще не знает ни минуты покоя.
— Труднее всех приходится инженерам-производственникам, — подал голос Канап — ответственный за промышленный пояс. — Биоры ненавидят их и не скрывают своей ненависти. Работать в таких условиях чрезвычайно тяжело. Кто не понимает, должен понять. — Канап повернулся к сидевшему рядом с ним Бэму, как бы приглашая его подтвердить справедливость высказанного им суждения. Круглое, полное лицо Канапа выразило нечто похожее на обиду.
Бэм пожал широкими плечами. Говорить ему совсем не хотелось. Если бы он знал, чего хотел Бергман. За столом снова наступило молчание.
— А что скажете вы, Бэм, — обратился к нему Бергман. — Вы не меньше Вольфа отвечаете за поведение биоров. Не так ли?
Бэм чуть снова не дернул досадлива плечами. Это Бергмановское «не так ли?..».
Хорошо ему восседать в своем высоком кресле и требовать от них повиновения биоров.
— В моем поясе биоры ведут себя спокойно, — голос Бэма прозвучал громко и резко. — У нас почти никогда не бывает никаких неприятностей.
— Что же с ними происходит, когда они покидают свой жилой пояс и становятся за свои рабочие места?
— Это мне не известно. — Бэм качнул своей крупной головой с копной жестких ярко-рыжих волос. Лицо его с густыми и тоже рыжими бакенбардами казалось бесстрастным.
— Никто ничего не знает и никто ничего не понимает. — В голосе Бергмана зазвучали нотки раздражения. — А биоры вот-вот поднимут мятеж. Вы, наверное, утешаетесь тем, что мы легко, как пятнадцать лет назад, успокоим биоров, потому что у них нет ни оружия, ни свободы передвижения по Городу, ни возможности захватить оружие… — Бергман, припоминая события пятнадцатилетней давности, имел в виду первый мятеж биоров. Тогда в один и тот же час все они бросили работу. Но их легко сломили, потому что СБ удалось сразу нейтрализовать почти всех вестников, организация их была малочисленной и плохо законспирированной. — Прошлое, известно, никогда не повторяется. Разве СБ знает сейчас, что собираются предпринять вестники? Они, надо полагать, так глубоко законспирированы, что для господина Вольфа почти недосягаемы. За эти годы они здорово поумнели и стали хитрее, а вот наши агенты… Что им тревожиться из-за какого-то мятежа, если он и состоится, то закончится для вестников полным поражением, думают они. Бергман посмотрел на Вольфа.
Вольф сидел неподвижно, то ли в самом деле не замечая взгляда Бергмана, то ли делая вид, что не замечает. Наконец он заговорил.
— Биоры в самом деле не представляли бы для нас большой опасности, если бы не имели сторонников среди инженеров. Вчера вечером нам, — Вольф кивнул в сторону Крайта, — пришлось отправить в крематорий троих вместе с биорами, с которыми они имели контакт. К сожалению, мы только зафиксировали контакт, узнать так и не удалось, что именно связывало их. — Вольф помолчал несколько мгновений, как бы давая время остальным осмыслить его информацию. — Сейчас у нас в подвале сидит некто Кнок, инженер с электронного завода, — продолжил он по-прежнему тусклым, без всякой эмоциональной окраски голосом; лицо его тоже оставалось совершенно бесстрастным. — Мы взяли его вчера прямо на рабочем месте. — Вольф вскинул глаза и тут же опустил их, вперив взгляд в крышку стола. — Он воровал генераторы для автоматов.