— Я не знаю, — сказал Громвич.
— Вот тебе и сделка, — сказал Уилсон. — Это не подлежит обсуждению. Ты хочешь идти своим собственным путем, Громвич, и мы дадим тебе ружье, патроны, ведь мы сохранили большую часть боеприпасов и всю жратву. Мы снабдим тебя, а ты возьмешь себе винтовку и пойдешь. Удачи тебе.
Громвич рассмотрел предложение. Он удивился, действительно ли Уилсон имел это в виду. И если он сделает это, было интересно, оценит ли Кэннон это. А что, если он согласится, и тогда Кэннон задумается о том, что ничего деленное на два было даже лучше, чем ничего деленное на три?
Нет. Громвич полагал, что он не должен рисковать. И, кроме того, Уилсон был прав. Что ждало бы его там, на побережье — даже если бы он и добрался до берега сам? К тому же, он не был уверен, что сможет. Уилсон был, кроме прочего, хорошим руководителем.
— Я пока остаюсь, — сказал Громвич. Уилсон кивнул, а вместе с ним и Кэннон, но Громвич заметил, что выражение лица Кэннона было разочарованным.
Тарзан и отряд Хенсона, впервые после момента воссоединения, начали двигаться. Они шли быстрым шагом, что хорошо сокращало время, направляясь на север. Тарзан решил оставаться с ними до тех пор, пока он не почувствует, что они оставили человекообразных обезьян далеко позади. Не то чтобы он думал, что те будут их преследовать, и не из-за запаха оружия в лагере, но перестраховка была бы тут лучшей политикой. Также, он сам и Джад-бал-джа были хорошей страховкой.
Через некоторое время они остановились, чтобы передохнуть. Тарзан присел на землю, а Джейн подошла, чтобы присоединиться к нему. Девушка сказала: — А где твой лев?
— Он сам себе хозяин, — сказал Тарзан. — Он ушел на охоту. На кого-то из приматов, скорее всего. Он подумывал об их плоти уже давно. Он любит ее. Он говорит, что это очень вкусно.
— Ой, — только и сказала Джейн.
— Он приходит и уходит, когда ему вздумается. Иногда я не вижу его месяцами. На этот раз, он ушел, потому что он не одобряет моего общения с незнакомыми людьми. Джад-бал-джа считает себя чем-то вроде нобиля.
— Наверное, это результат влияния его королевской крови, — сказал Джейн. Затем она добавила: — Я знаю, что не поблагодарила вас должным образом. Без вас, и Джад-бал-джа… я правильно говорю?
— Достаточно близко, — сказал Тарзан.
— Без вас и него… ну, я могла бы стать подругой обезьяны.
Тарзан улыбнулся. — Скорее рабыней. Вы бы собрали личинки для племени, чтобы они ели их.
— Рабыней?
— Они более похожи на людей, чем на обезьян. У них есть много вредных человеческих привычек. Рабство, например.
— Я не думаю, что хотела бы собирать и есть личинки, — сказал Джейн.
— Они на самом деле очень вкусны, — сказал Тарзан. — Наполнены протеином. Но вы бы все равно их не ели. Они бы заставили вас отдавать их царю, а вам бы давали только листья. Вы можете жить на листьях, некоторые из которых довольно сочные, но ими нельзя хорошо наесться. Человекообразные обезьяны не понимают людей. Они иногда берут в рабы людей, но эти люди долго не живут. Они не понимают, чего от них хотят, их плохо кормят, и если они не умирают в скором времени от недостатка питания, то кто-то из обезьян может вдруг разозлиться и убить их.
— Я полагаю, что должна поблагодарить вас дважды, — сказала Джейн. — Не за что. Я должен спросить. Куда вы идете? Что вы делаете в этой части джунглей?
— Всё так, как отец рассказал вам. Он пытается доказать существование тех, кто, как мы теперь знаем, существуют. Человеко-обезьян.
— Мы уходим все дальше от них, а не к ним.
— Это правда. Но это только потому, что папа собирался встретить нескольких других членов его экспедиции, идущих с другой стороны Африки, продвигаясь, чтобы встретить нас в месте, где, как отец считает, находится древний город. Мы надеемся вернуться сюда, сделать фотографии человекообразных обезьян или человеко-обезьян. Какими бы они ни были.
— Я не знаю ни о каком городе, — сказал Тарзан.
Хенсон, пережевывая кусок сушеного мяса, подошел и присел рядом с ними. Тарзан сказал: — Джин только, что рассказывала мне о своих планах.
— И что вы думаете? — спросил Хенсон.
— Я думаю, что если вы получите доказательства существования больших обезьян, фотографии, тогда охотники придут и убьют их, — сказал Тарзан. — Вот что я думаю, и я не хотел бы этого. Я не хотел, бы быть какой-либо частью всего этого.