Вскоре произошел случай, который, вероятно, еще больше укрепил ее мнение относительно меня: когда я катала Дашеньку с горки на санках, она столкнулась с каким-то мальчиком; они перевернулись, и Дашеньку задело полозьями. Она истошно закричала, а ее меховая шапка стала красной. Я схватила сестру и прибежала с ней домой. Мама, увидев Дашу, прошептала:
– Что ТЫ с ней сделала?
Со мной случилась истерика. Я побежала за такси и чуть не бросилась под машину, чтобы влезть без очереди (да, тогда были очереди на такси!). Потом мы поехали в травмпункт… Пока Даше зашивали рану, мать без перерыва укоряла меня. Но что ее укоры! Она постепенно становилась чужим человеком, понятия не имеющим о том, что чувство вины за этот случай будет преследовать меня еще много лет: ведь это я подтолкнула санки!
Как мать все больше не верила мне, так и я все больше уверялась в ее нелюбви. Все чаще я принимала в ссорах сторону отца, а она брала в союзники Дашеньку. При этом мама бдительно следила за любыми моими промахами, радостно сообщая папе: «А твоя дочь…»
Борьба была неравной. Папа перестал утруждаться вхождением в детали и стал на вещи смотреть «философически», приняв на веру все теории матери, что бы она ему ни говорила. А говорить про меня она стала многое: я и лентяйка, и упрямая, и притворщица, и дура, в конце концов.
Постепенно меня перестал радовать домашний очаг, и я все чаще после школы стала задерживаться у подруг или гулять на улице.
Папа, случайно проявив бдительность и мудрость, отвел меня на вступительный экзамен в художественную школу, куда я с успехом была зачислена. «Ремесло художника очень востребовано временем», – аргументировал отец свой поступок. И выписал мне журнал «Юный художник».
Перемены
С восьмилетнего возраста каждое лето родители отправляли меня в детский лагерь «Ильич» отдыхать. В сущности, это было полезно всем. Я забывала домашние неприятности, а родители вспоминали положительные черты старшей дочери. Лагерь располагался в сосновом бору, на берегу реки Юхоти. Кирпичные корпуса и огромная столовая утопали в зелени; ягоды и грибы дети собирали прямо на территории «Ильича», нанизывали на ниточки и тут же, на верандах, сушили. Кормили на убой, но есть хотелось постоянно. Свободы достаточно: можно было группами, испросив разрешения у вожатой, уйти за ограду и болтаться по лесу или дойти до соседнего сельмага купить сухофруктов. Игры, песни, костры, танцы… Песчаный пляж с полосками голубого ила, чистейшая вода… Много позже я случайно оказалась в тех местах и испытала почти физическую боль, увидев, что лагерь обнесли колючей проволокой, спускавшейся прямо в Юхоть. Но это потом.
Итак, я любила лето и не скучала. Разве что по Дашеньке. Я писала сестре письма с картинками и не ела на полдник шоколадки, откладывая ей в подарок.
Летом 1986 года мне традиционно взяли путевку в пионерский лагерь «Ильич». Увы, отдых сулил быть не самым приятным.
После майских праздников страна боялась и недоумевала. Поползли слухи о страшной масштабной катастрофе, разразившейся в Чернобыле. Из уст в уста передавалась информация о тысячах погибших, толпах беженцев и огромных отравленных территориях земли. Однако газеты на последних страницах сообщили о гибели двух человек при взрыве и единицах случаев со смертельным исходом потом, а о серьезнейшем отравлении окружающей среды не шло и речи. Журналисты описывали события прямо с места происшествия, чуть ли не из самого реактора, а маститые профессора заявляли, что прогулки рядом с АЭС не оказывают на здоровье никакого вреда. Враги-американцы заявляли совсем противоположное, и их заявления рассматривались как происки капиталистов.
Люди старались верить сообщениям ТАСС, но на всякий случай перестали покупать привозные фрукты и выходить на улицу без зонта. Летом 1986 года редко кто купался, ходил в лес за грибами и ягодами, и даже зонтики после дождя мыли с мылом. Говорили, что не надо загорать, а желательно пить водку и йод. Ходили легенды об оставленных на постели волосах и неимоверно разросшихся родимых пятнах, об огромных размеров овощах и двухголовых телятах…
Удивительно! Ждали врагов из-за рубежа, будь то немец-фашист или капиталист-американец, с первого класса тренировались бегать в бомбоубежище в противогазах, в «Зарницу» играли, репетируя нападение, а врагом, напавшим на наше государство, оказалось что-то свое и невидимое.