Некоторые исследователи Курской битвы высказывают предположения о том, что генерал армии Н.Ф. Ватутин, понимая, что первый удар немцев будет очень сильный и прорыв переднего края неминуем, специально оставил в рубежах каждой армии первого эшелона (по крайней мере в двух) на вероятных направлениях главного удара противника слабо прикрытые участки. Именно на них оборона должна дать первую трещину, в которую враг будет настойчиво пытаться ввести новые силы, но путь этот окажется тупиковым, так как сразу за брешью его ждал подготовленный нашими войсками капкан — труднопроходимая местность с множеством инженерных «сюрпризов» или мощный фланговый контрудар. Но якобы этот план не во всем сработал. В качестве примера приводится 52-я гв. сд полковника И.М. Некрасова. Несмотря на то что она прикрывала главное танкоопасное направление — шоссейную дорогу Белгород — Обоянь, ее оборона не выдержала сильного удара, и уже 5 июля 2-й тк СС после 17-часового боя преодолел ее. На первый взгляд очень похожая ситуация и с 78-й гв. сд. И действительно, в практике нашего командования при проведении крупных операций были примеры, когда с целью запутать противника применялись разного рода хитрости: отвлекающие удары, форсирования рек (имитация) в местах, где не предполагалось вводить главные силы, и т. д. Ряд фактов подтверждают эту версию и в отношении боев на Курской дуге. Допускаю, что командование Воронежским фронтом могло рассматривать ее в ходе обсуждения будущей операции. Тем не менее, пока не рассекречены все стенограммы переговоров Н.Ф. Ватутина с командующими армиями, Генштабом и Ставкой ВГК, окончательные выводы делать рано. Сегодня же, опираясь на документы, которые доступны для исследователей, с уверенностью могу сказать: бесспорных свидетельств, подтверждающих, что этот план якобы существовал и на практике был воплощен, пока нет. Кроме того, против этой версии говорит и нервозная атмосфера, складывавшаяся в руководстве Генштаба РККА и фронтов в преддверии Курской битвы. У советского командования еще были свежи воспоминания о харьковской неудаче в марте 1943 г., как и у немцев под Сталинградом. Конечно же, эти катастрофы нельзя ставить на одну доску, но по эмоциональному воздействию они схожи. Однако Гитлера Сталинград ничему не научил, а лишь дал толчок к Курской авантюре. У советской стороны к этому моменту проигранных битв и сражений было больше, поэтому решение было принято более взвешенное: несмотря на накопленные огромные резервы — лучше подождать и перейти к преднамеренной обороне. Н.Ф. Ватутин, как никто, прекрасно знал слабые стороны войск фронта, низкую обученность солдат, слабую подготовку командного звена до комкора включительно, проблемы с мобильностью и т. д. В этом положении ему было не до игр с гитлеровцами, Москва жестко требовала одного — создать из имеющихся сил и средств надежную и прочную оборону. И ставку он сделал на всесторонне подготовленную, мощную полосу обороны и контрудары в ее глубине. А что касается просчетов, то от них никто не застрахован, да и сил на все задумки не хватало.
Руководство фронта к началу Курской битвы считало, что рубеж 81-й гв. сд укреплен основательно, поэтому находившуюся во втором эшелоне 73-я гв. сд нацеливали главным образом для восстановлению положения (в случае прорыва) и удержания полосы 78-й гв. сд. Об это свидетельствует и решение перегруппировать к исходу 2 июля 1943 г. соединение полковника С.А. Козака на левый фланг 25-й гв. ск (во второй эшелон за 78-й гв. сд) на рубеж: выс. 205.5, выс. 191.8, клх. «Соловьев», свх. «Батрацкая Дача», выс. 210.4. К 23.00 дивизия без артполка сосредоточилась в лесу, в 4 км восточнее с. Ястребове, и начала занимать указанную позицию. А 3 июля из штаба генерала Сафиулина пришло распоряжение: «…быть в готовности к переходу в северо-восточном направлении»[35], т. е. ближе к позициям полка второго эшелона дивизии Скворцова.