Они выпили меня через пять отдельных фонтанов. Но раны едва зажили, когда я проснулся благодаря чудесной способности мертвых к возрождению. На верхних этажах было темно, поэтому спустился вниз — к свету. Когда я спустился по лестнице, то увидел, что они ждут встречи со мной, молча стоя на черных и белых квадратах. Папа — царь, мама — королева, мальчик — конь, девочка — темная пешка, озлобленная девушка — ладья. И теперь у них был мой дом, моя крепость — последняя фигура на их стороне. У меня не было ничего.
"Дьяволы!" — закричал я, сильно нагнувшись над лестницей. "Дьяволы!" — повторил я, но продолжали бесстрастно смотреть на меня, не обращая внимания на мои эмоции. "Diables,"- выкрикнул я на странном, отвратительном языке.
Французский не был их родным языком, как я понял, услыхав их речь. Я закрыл уши, стараясь заглушить их голоса. Язык был их собственным, отлично подходящим для мертвого речевого аппарата. Слова произносились затаив дыхание, вырывались из глубин их глоток. Сухим и булькающим был их диалект. Это тревожило, поскольку исходили они из уст тварей, которые имели по-крайней мере человеческую форму. Но хуже всего было то, что я понимал их речь.
Мальчик шагнул вперед, указал на меня, и, глядя назад, заговорил с отцом. Отпрыск с глазами винного цвета и розовыми губами хотел предать меня той же участи, что настигла мою тетушку. Отец нетерпеливо объяснил мальчику, что я был своеобразным гидом, приведший их в этот странный новый мир. К тому же — заключил он — я был частью их семьи. Мальчик пришел в ярость, и грязно выругался в сторону отца. То, что он сказал, можно было передать только тем странным говором. Это был урок Ада о грехе.
Аргумент последовал — отец пришел в адскую ярость. Он охладил пыл сына причудливыми угрозами, которые не имеют аналогов в человеческом языке. Кара обещала быть чудовищной. После — подавленный мальчик подошел к своей тетке, ища поддержку. Эта женщина с меловыми щеками и запавшими глазами, коснулась плеча мальчика и легко притянула к себе одним пальцем, будто его тело было игрушечным и невесомым. Они говорили угрюмым шепотом, почему-то казалось, что у них были давние отношения.
Видно, согласно своей роли в этой пьесе, девочка сделала шаг вперед и сказала что-то адрес матери — злобное и едкое. Но та так и не произнесла ни слова. То, что она выслушивала от своей дочери, можно было понять, только находясь в самых темных местах человечества. Каждое их высказывание было похоже на беспорядочную оперу зла, хор кричал благочестивые псалмы переполненные богохульством и похотью.
"Я не буду одним из вас" — я думал, что кричал на них. Но звук моего голоса был не так силен, как их. Семья вдруг перестала препираться между собой. Мой порыв укрепил их. Рот, с неровными зубами, похожими на испещренные надгробиями кладбища, улыбнулся мне. Выражение на их лицах, рассказали мне кое-что. Они видели мой растущий голод, пыльные катакомбы моего горла требовали кровавого питания. Они знали мою слабость.
Да, они остались в моем доме.
Да, я принял меры, чтобы скрыть исчезновение слуг, ведь я богатый человек и знаю, что можно купить за деньги.
Да, безопасность им обеспечена.
Да, да, да, я согласился на все; я буду заботиться о них.
Ночь, ночь, ночь. Ночь, ночь, ночь.