А я вот в свое удовольствие, "по волечке, по волечке", копаю грядки в нетронутой земле, предвкушая всего лишь салат не из подпленочных овощей, а из под-солнечных, обдутых июньскими и июльскими ветерками, политых поднебесными дождями, осыпанных молниями, подсвеченных ночными звездами и оттого имеющих вкус и запах неповторимый…
Когда работаешь лопатой, мыслей в голове не так уж много. Если сказать честно, их почти нет. Их просто нет, и все! Потому я и опускаю весь долгий процесс по вскапыванию грядок (кроме мелких камешков, скрежетавших время от времени под лопатой, и толстых дождевых червей, которых я выбрасывал в траву, приключений не было, да и наблюдений тоже), поэтому я процесс опускаю и сразу перехожу к тому моменту, когда обе грядки, взбитые, как перина, лежали передо мной. Это было уже на следующий день.
Насчет полива овощей я все же успел подумать. После строителей остались три пластмассовых ведра с твердой кашей раствора и высохшей краской на дне. Они хотели увезти их с собой, чтобы выбросить где полагается, но я попросил их для собственных нужд. Чисто русская привычка. Авось, мол, пригодится. Поэтому дома в российских деревнях зарастают разной рухлядью по самую крышу. Бригадир, что-то уже смекнув про меня, дал и четвертое ведро, чистое.
Весна была дождливая, дожди прихватили и май, я ждал, что очередной польет мои свежеиспеченные грядки. Но, выращивая помидоры и огурцы, на дожди надеяться не следует. До ручья за водой ходить все же далековато, воду в баке на чердаке на полив расходовать не годится, значит, надо собирать во что-то дождевую. Я и придумал. Крыша на сарайчике шиферная, буду подставлять ведра под желоба. Мусорная пластмассовая урна у меня была — она-то и станет бочкой для дождевой воды, какую держит под водосточной трубой каждый хозяин дома на всякий пожарный. В ней уже было с ведро воды от последнего дождя.
Забот полон рот!
Я вынес из сарайчика земляные горшочки помидорной рассады, вылил воду из урны в ведро и начал делать ямки в грядке лопаточкой, бесплатно приданной к помидорной рассаде. Вот первый кустик сел в ямку, я присыпал корешковую основу землей, чуть ее примял, и тут же полил водой. Остался стоять на коленях, пока в листьях помидорного кустика не поселился ветерок, что околачивался неподалеку.
Возле каждого куста я воткнул в землю заранее приготовленные длинные лучины и прямые сучья, отысканные в лесу, и подвязал к ним стебли тесемками.
Это повторилось девять раз; один кустик был сломан и завял.
Гости
Гул со стороны шоссе был неизменен, но вот появился новый звук. Я прислушался: одна из машин остановилась, съехала на гравий на обочине. Я оглянулся. Ряд высоких кустов огибали двое полицейских. Я отряхнул от земли руки, сделал несколько шагов навстречу. Уж не из-за костра ли, о котором кто-то мог накапать? Они подошли — небольшого роста черноволосый крепыш и полноватый и высокий негр с седыми висками под фуражкой. Представились. Это их участок, они обязаны познакомиться с новичком в этих местах. Я пригласил их в дом, они проскрипели (тяжеленькие парни) крыльцом, вошли в прихожую, глянули в комнату, на экран компьютера, перед которым лежали бумаги и авторучка поверх них, на книжную полку, на диван. Я показал паспорт. Нужны еще какие-то бумаги? Да. Я достал договор на аренду участка. Пару любопытных (скорее, проверочных) взглядов на себе я все же заметил. Что за чудак поселился в крохотном домике на краю леса? Но любопытство американцы прячут, как, может быть, никто на свете, оно некорректно. Копы еще чуть потоптались в прихожей, потом крепыш задал дежурный вопрос: нравятся ли мне эти места? Наверняка угадал чужеземца. Еще бы, ответил я, здесь, кажется, самый чистый воздух на земле. И такая тишина… Оба кивнули: я назвал причину своего поселения здесь — чистый воздух и тишина. Что ж, почему бы и нет. Крепыш пожелал хорошего дня лета, и снова крыльцо визгнуло под их тяжелыми ногами.
Я заметил, что, идя к своей машине и что-то говоря напарнику, негр, точно, как строители, двинул кулаком в ладонь — интереснейший мужской жест. Чем-то мое пристанище и мое одиночество понравилось, кажется, и копам.