По лугу по-хозяйски прохаживался ветерок, словно обмахивая рукой скатерть, сметая с нее все, что может помешать крылатым лакомиться утренним нектаром. Край леса уже освещен, вся листва на деревьях на границе с лугом пришла в движение, похоже, листья по-воробьиному купаются в тепле, окатившим их, чуть солнце взошло над восточной стороной леса.
Шоссе уже заполнено до отказа. С моего крыльца видно, что машины летят друг другу навстречу, как снаряды во время ожесточенного боя. Шурх! Шурх! Шурх! Шурх! Где-то, далеко, долетев, они утыкаются в дома
и взрываются, выбрасывая из себя людей, которые разноцветными осколками разлетаются, спеша в свои офисы, в разные стороны. Я побыстрей перевел глаза на луг.
Впрочем, бутерброд съеден, чай выпит, нечего засиживаться. Раз решил идти в лес, подымайся и собирайся. Утренняя медитация закончена. Ты больше не буддист и не японец. Ты русский, и тебе, лохматому, пора в лес. Там твое место. Иди осваивать глухомань.
Я запасся прежде всего топориком, мало ли что мне встретится в лесу, мало ли на что он может понадобиться, карманным ножом, бутербродом с мясом, хотя не думал, что пробуду в лесу долго, захватил пластмассовую бутылочку, воды я наберу в ручье. Все. Больше мне ничего не понадобится. Уложил багаж в заплечный удобный мешок, какие здесь называют bookbag, но носят в нем все что угодно, навесил на спину.
Тропинка к ручью приняла меня, как старого знакомого. Я был ее, она была моя. И пахла она, как позавчера, но в утреннем запахе тропинки чувствовалась звериная шкура, словно зверь здесь ночевал или недавно прошелся и только-только скрылся в лесу. Ящерица на валун еще не вылезла, камень еще не нагрелся. В моем маленьком бассейне барахтался, видимо, без надежды уже выбраться, муравей. Может быть, ветерок сдунул его вот с травины, что дугой нависла над водой. Я подсунул ему палец, муравей тут же взобрался на него. Чуть передохнул, забравшись, пошевелил озябшими лапками и пошел было по пальцу выше, оставляя мокрый след, но я скинул его в траву.
Совершив благое дело, я набрал воды в пластмассовую бутылочку и выпрямился. Ух! Надо идти в лес. Чтобы не заблудиться — только этого мне не хватало, — придется намечать маршрут, надламывать ветки кустов и вообще оставлять побольше следов.
Чуть глянув на лес передо мной, я понял, что без палки в нем передвигаться навозможно. Будет третья опора, хотя лучше было бы осиливать этот бурелом на четырех. Я порыскал глазами, нашел высокий, трехметровой почти высоты куст (не знаю его названия), опустился на колени и срубил прямую длинную ветку. Сделал из нее, округлив ножом комель, и палку, и дубинку.
Еще раз глянул на крепость, которую мне предстояло взять. Передо мной был хаос Первобытный хаос; выражение "здесь не ступала нога человека" подходило к нему лучше всего. Нетронутость была видна на всем — на прихотливо разросшемся мхе на коре деревьев, на валежнике, на лежащих так и сяк мертвых деревьях, завалах опавших сучьев, на никем не потревоженных зарослях кустарника, на привольно растущем подросте; на не примятой никем траве… Ни одного свежего облома на ветках, ни одного зеленого древесного листа на земле, впечатление было такое, что и зверей здесь нет. Ни хищников, ни их дичи. Я оглядывал стволы деревьев, чтобы заметить вездесущую белку, но и белки не заметил. Может, испугались, непуганые звери, спрятались все и следят сейчас за мной из-за густых кустов, готовые, чуть что, стрекануть в спасительную лесную гущу?
Ну, пошел!
Земля под ногами была мягкая, кроссовки тонули в ней. Они мгновенно окрасились в зелень сочной травы. Взгляд вперед, влево, вправо — всё то же: деревья, кусты, густой подрост, там и сям камни, деревья, упавшие от старости. Экое первобытье!
Я оглянулся: трава за мной медленно (и недовольно, что ее примяли) выпрямлялась, мои следы таким образом исчезали. Пока что ориентиром позади будет старый дуб у ручья, потом я намечу другое дерево. И буду стараться идти по прямой, хотя знаю, что идущий по лесу так или иначе заворачивает все больше влево, оттого, что шаг правой ногой длиннее левого. Идет влево, и с этого начинается кружение по незнакомому лесу.
Лес был смешанный, а я хотел увидеть побольше елей, сосен, к которым у меня с детства особое отношение. Под хвойными к тому же растут самые лучшие грибы — боровики, белые и рыжики.
Идя на трех, с палкой-дубинкой, я всё дальше углублялся в лес. Дуб мой уже закрыли другие деревья, я остановился возле граба и обвязал его ствол гибкой зеленой веткой, отломанной с куста. Будет примета. Шума шоссе уже не было слышно, и машины, проносясь на ровной скорости мимо моего дома, не сигналили. Ну где вы, ели и сосны?