Я топтался на месте. Глупо, что не запасся ружьем. Но ружье в американском лесу, чьем-то владении, применять никак, наверно, нельзя, за убийство зверя могут и посадить. Что мне делать? Я вспомнил о топорике, снял с плеч рюкзак, достал его, взвесил в руке. А страх уже шевелил волосы на голове и по спине побежали мурашки.
Вот что еще, оказывается, заложено в одиночестве — когда ты на много километров один, как я сейчас в лесу, — страх. Ужас, что никто тебе, если беда, если попал в западню, не поможет. А я сейчас в западне, в западне, в которую сам себя загнал.
Я стоял, оглядывал лес — теперь уже настороженно, до предела обострив слух, как охотник, ожидающий появления зверя. Нет, пока тишина, которая, впрочем, звенит в ушах, как сирена. В поврежденной ладони бился частый пульс
Из леса надо выбираться. Выход есть, его можно найти. Ты ведь, как сказочник и фантаст, мастак на всякие придумки. Но для этого нужно сперва справиться со страхом. Со страхом нужно справиться. Нужно справиться. Нужно, надо… Я знал, что ему нельзя поддаваться, я был с ним знаком и в детстве, и, бывало, после детства, он способен обращать в бегство, в истерику, в расшибание лба — если дать ему волю. Я обычно не давал. Вовремя опоминался. И сейчас нужно поскорей взять себя в руки, загнать страх в тот дальний угол, где он и прячется…
Я снова стал крутиться на месте, на этот раз осознанно — вдруг увижу виденный уже, чем-то приметный ствол?
Только и только мшистые, длиннобородые старцы-деревья вокруг!
Я, кажется, зашел слишком далеко и никаких следов по дороге не оставил. Новая волна паники прокатилась по мне. Захотелось сейчас же рвануться с места, бежать, все равно куда, в самом деле расшибать лоб о деревья…
Я сел. Воткнул палку перед собой в мягкую землю, оставил на ней кисти рук (кровь выбралась из-под платка и побежала по запястью).
"Ну-ка, ну-ка…. - перенес я с языка в башку спокойные слова. — Ну-ка, ну-ка… — Я их ввел туда, внес, как, может быть, некий пастырь, который вдруг останавливает ярость толпы повелительно вытянутой к ней рукой или, дождавшись минутной тишины, говорит чудодейственное слово.
— Ну-ка…
Я оглядывал лес. Замшелые стволы вокруг, молчаливые старики леса, увешанные седыми бородами. Рассматривают пришельца, решая его судьбу. Поваленное дерево слева от меня, труха в панцире все еще твердой коры — так здесь, никем не тревожимые, постепенно превращаются в тлен все, упавшие наземь.
Когда я подходил сюда, где его видел? Впереди, сбоку? Нет, я его тогда не заметил, слишком устал, чтобы что-то замечать. А после топтался, крутился на месте, поддавшись панике.
Мох на дереве должен быть на северной его стороне.
— Ну-ка…
Сейчас мне трудно установить, где его больше, неважно соображаю, да и никогда этим не занимался, могу и ошибиться, что не дай бог. Сперва успокойся.
Я поднял голову к небу. Увидел прозрачное белое облачко, пересекающее синий лоскут. "Дурень, не заметил, когда входил в лес, откуда ветер. Сейчас мог бы сориентироваться. Куда же дул ветер? Вспомни траву на лугу, цветок ястребинки перед самым лесом, вспомни, откуда веяло прохладой… Нет, не было ветра, такое было утро, такая короткая его пора, когда ветры еще лежали кто где, поджав хвосты. Да и верхние ветры одно, а нижние другое.
Теперь мне не хватает только зверя. Медведя, рыси, еще кого-то. Медведь быстро решит все мои задачи.
Я стал прислушиваться. Лесная тишина никогда не бывает полной. Слышен шум верхушек деревьев, по которым прохаживается ветер. Там и сям потрескивают или поскрипывают стволы, одни от старости, другие трутся друг о дружку. Дятел прослушивает деревья то тут, то там. Упадет сухая ветка, простучит по нижним. Мышь прошуршит прошлогодней листвой. Вскрикнет птица. Долгий шелест — ползет змея. Вдруг шум борьбы, короткий писк — поймала кого-то куница. Иной еж, ночной охотник, стал шатуном, рыщет по лесу днем, вот нашел жука, хрустит, чавкает. Лягушка квакша прыг с листа на лист, прыг…
Нет, зверя вроде нет. Пока. Но задерживаться здесь не к чему. В этом лесу я концов, видимо, не нашел бы, ломясь в него. Нужно сначала осмотреть его на карте, выбрать направление, запастись компасом и лишь тогда идти. К озеру или к сосновому бору. Или хоть к какой-то прогалине. К холму. А я пошел напролом. Так мне и надо. Балда.
Только где же мой дом? Милый мой домик? Где суетное шоссе с тысячами машин? И что мне подсобит? Думай, думай!
Я попил родниковой воды из бутылки. Хотел выпить всю, но четверть оставил. На всякий случай. Есть мне не хотелось. Какая еда!
Сидение чуть помогло: кровь, кажется, унялась. Струйка на запястье без добавочной порции стала подсыхать.