Врач отрицательно покачал головой.
— Мы должны обеспечивать ваше сердце кислородом, пока легкие не справляются с этим делом.
Тут я решился на важный для меня вопрос:
— Как я попал к вам?
— Вас привезла женщина. Она сказала, что ваша машина стояла на обочине и сигналила. Вы, очевидно, теряли сознание, но сумели съехать на обочину, остановиться и подать сигнал бедствия.
Вот как… Но ведь я помню, что засыпал в своем домике. Нет, я, наверно, терял сознание. Меня дико морозило, потом в башке стали биться пузырьки, как в бутылке минералки, от которых меня тошнило. А следом я наверняка вырубился… А что если я был в бреду и действительно — на автомате — смог сесть в машину и выехать на дорогу? Тогда женщиной, спасшей меня, может быть и не Кристина. Случайная, сердобольная. Впрочем, американцы очень чувствительны на чужую беду…
— Вы не должны кому-то позвонить?
— Я плохо себя чувствую. — Я в самом деле снова поплыл.
Врач присел на мою кровать.
— Хотите, позвоним мы?
— Нет, пока не нужно. Эта женщина не справлялась, что с ее подопечным?
— Она звонила. Я сказал, что ваше состояние уже не опасно. Она обещала позвонить еще.
— Передайте ей мою благодарностьь если она позвонит снова. Когда я смогу вернуться домой?
— Может быть, послезавтра… Все-таки нам нужно знать телефоны вашей родни. — Голос врача стал настойчивым. — Кто это? Жена? Дети?
— Дочь, — согласился я с неизбежностью. — Я позвоню ей сам.
— При вас, когда вас привезли, был селфон. — Врач вынул из кармана мой переговорник. — Старайтесь не утомляться.
Дочь была на работе, я сказал, что "простудился, была высокая температура, залетел на денек в больницу, но сейчас почти здоров". — "К тебе не нужно приехать? Или, может, забрать тебя? Маме сказать? Ты в самом деле выздоравливаешь?" — "Американцы налетели на меня, как пожарные на горящий дом. Послезавтра вернусь к себе. Беспокоиться уже не о чем. С кем не бывает" — "Ну смотри, Робинзон. Я позвоню тебе завтра, ближе к вечеру. Пока…". Раговаривать ей, как всегда, было некогда. Я сунул селфон под подушку.
Врач ушел, медсестра принесла набор таблеток и пластмассовый стаканчик с водой. Она была в возрасте, но со свежим, как румяное яблоко, лицом. Кажется, филлипинка. Я сказал ей о яблоке, она дежурно улыбнулась.
— Можно, я выпью таблетки чуть позже?
— Нужно выпить сейчас.
Я подчинился.
Медсестра ушла, вопросы снова навалились на меня.
Кто?
И где на самом деле меня нашли? Как, бесчувственного, грузили? (Облажался, мужик, облажался…).
В Америке за лечение платят, и много, — как я выпутаюсь из этого капкана? Моей деньгИ не хватит. Но, может, существует и бесплатное лечение для таких субъектов, как я? У меня же есть медикэйд*. Кто я в конце концов для американцев? Официальный беженец, владелец избушки на краю леса, конуры, kennel, кудлатый и бородатый русский чудак, ищущий неизвестно что или ждущий неизвестно Кого… Сектант, буддист, отшельник, лесная коряга, хоть бы улей завел, был бы тогда попонятнее…
А если меня спасла Кристина, она попала в сложное положение. Добро, коли я в самом деле на автомате влез в машину, выехал на обочину и начал сигналить. Тогда я незнакомец в критической ситуации, мне может помочь любой…
Черт меня послал тогда в кино!
Пришла медсестра, сунула мне в рот градусник.
— У вас поднялась температура. Нужно поспать. Принести вам что-нибудь?
— Какого-нибудь сока.
Сестра принесла не больше глотка апельсинового сока в пластмассе, я выпил его и повернулся на левый бок.
Как все разрешится? Как все разрешится? И что я сам могу для этого сделать? Быстрее выздороветь и смотаться отсюда — тогда меньше будет счет. А как доберусь домой? Меня ведь, слабого после пневмонии, должны кому-то вручить? Кому, чертов отшельник?!! И что там с моей машиной, которую "увидели сигналящей на обочине"?
Вот главный вопрос — кто в конце концов та женщина, что привезла меня сюда? На Кристину, если это "та женщина", я не имею права сваливать себя и дальше. Наверно, придется все же звонить дочери. Тогда все будет в пределах нормы, той "нормы", которой на словах придерживается любое общество. Все остальное — личное дело. Да, придется просить Нельку. Она приедет со Стасом, мужем (Стас не скажет мне ни слова, я его знаю), от дочери я выслушаю то, что заслужил (она считает меня странноватым, за временем не поспевающим, вот уже и сошел с дистанции). Выволочку я перетерплю, отмотаюсь стандартной фразой "с кем не бывает"; они уедут, я немного отлежусь и вернусь к своей "странноватости" — к тропинке, к ручью. К камину. И к дневнику. Я успел по ним соскучиться. Здесь, на больничной койке я сразу лишился всего. Потом приедет Кристина и мы все выясним.