Да, скорее всего, меня подобрала незнакомая женщина, а я действительно был в своей машине на обочине и сигналил. Помню, что в армии, в состоянии полной отключки, я все же доходил из увольнения до части, врубался у ворот и даже докладывал дежурному офицеру, что"…прибыл, замечаний не имел. Кристина же просто не могла быть у меня в тот день, она заезжала ко мне незадолго до события. Она бывает раз в полторы недели, в неделю.
Да и…
А та незнакомка или позвонит врачу еще раз, или, может, заедет в госпиталь взглянуть на меня, ею спасенного. Американцы такие. И мне будет интересно увидеть ее. Увижу и успокоюсь окончательно. Вот так. Теперь всё на своих местах. Расположив должным образом фигуры на доске, я даже вздохнул. Наверно, и температура спала.
В палате было две койки, соседняя пустовала. Хорошо. У меня не было нужды в собеседнике. Я разыгрывал шахматную партию, с моими фигурами, кажется, порядок. Ход был за противником. Ну, за партнером.
Я засыпал, когда услышал вызов мобильника из-под подушки. Ко мне или кто-то ошибся номером?
— Да?
— Это я.
Кристина!!!
— Ну как ты? Жив?
ОНА ВСЕ ЗНАЕТ! ОТКУДА?
— Почти в порядке, спасибо. Послезавтра домой. Крис…
— Слушай внимательно, — перебила она меня. — За тобой заедет та женщина, что нашла тебя на обочине, когда ты был без сознания в своей машине. Ее зовут Синтия, я тебе о ней рассказывала.
— Это на самом деле было так? Откуда же ты…
— Обо всем потом. Я спешу, у меня всего минута. Синтия отвезет тебя домой. Ты действительно пришел уже в себя? Не забывай благодарить ее…
— А как?.. — повторял я мой вопрос. — Как ты уз…
— Меня зовут, извини. У нас, как всегда, пожар. Шеф стоит в десяти шагах от меня и ждет, когда я кончу разговор. И постукивает пальцами по своему сэлфону. Я позвоню тебе. Может, еще сегодня. Выздоравливай. Пока.
Сколько можно проклинать суматоху!! Я на своей загадке трепыхаюсь, как рыба на крючке, а там ее чертов шеф стоит и ждет!
Из мужика, каким я чувствовал себя еще позавчера, из самостоятельной личности, обросшей в тишине, покое и неторопливости всякой всячиной, как подводный камень водорослями, я превратился в куклу, в марионетку, которую дергают как хотят. Даже эта филиппинка, медсестра, имеет на меня права. И мои фигуры на шахматной доске, оказывается, не в лучшей позиции. Все смешалось, все смешалось…
Снова появилась медсестра, на этот раз с папкой и листами бумаги в ней. Я стал отвечать на ее вопросы: First name? Last name? Age? Married? Adress? Number of уour medicaid*?..
В этот день Кристина больше не звонила, и это добавило мне беспокойства.
На следующий день пришла еще одна медсестра, на этот раз с высветленными волосами, тоже немолодая, с бесстрастным лицом человека, исполняющего привычный обряд. Она перекрыла вентиль кислорода, остановила капельницу и предложила мне пройтись. Мы сделали круг в соседнем большом помещении, где на столах стояли самые разные приборы и возле них сидели люди, — сестра изредка поддерживала меня за спину. За все время нашей "прогулки" она не сказала ни слова. Так же молча сестра восстановила подачу кислорода и капельницу и ушла.
*medicaid — бесплатная медицинская помощь.
Прогулка показала мне, что всего лишь двое суток в американской больнице многого стоят. Я думал, что меня будет шатать, но нет. Но, может, я держался.
Врач снова послушал мои легкие и сердце, и сказал, что завтра, в субботу, я могу вернуться домой. Сообщил, что моя благодетельница (он назвал ее "женщиной, которая вас опекает"), прибудет на машине к назначенному часу, к 12-ти и отвезет меня домой. Уверен ли я, что обойдусь без дочери? ОК. Он надеется, что осложнений не будет, небольшие затемнения в легких уже неопасны, но нужно будет принимать некоторое время такие-то и такие-то лекарства (подал мне листочки-рецепты) и избегать сквозняков. Он желает мне всего хорошего.
В наших больницах всегда можно было переброситься с врачом или медсестрой парой-другой недежурных слов, здесь это не принято. Ты объект лечения, не больше, ничто человеческое, (humani nihil) не приветствуется. На это, наверно, просто нет времени.
Назавтра, к двенадцати, я был освобожден от проводов, мне принесли мою одежду. Одеваясь, я понял, что еще слаб, — воспаление легких штука серьезная. Оно у меня второй раз, но в тот я вылеживал хворь полторы недели.
Оделся, глянул на часы — без четверти 12. Сейчас за мной заедет "женщина, которая меня опекает". Я совсем ее не помню. За окном был хороший, начала июля, солнечный день. Во дворе госпиталя полно зелени, дальше шли коробки и кубы невысоких зданий, офисов, фабричек. Больница далеко от центра.