Рев из комнаты становился все громче. До чего же обидно, что в итоге Максим оказался таким же козлом, как все мужики! Он все-таки ушел. Бросил ее с ребенком на руках. Мерзостнее всего, что мать снова, в который уже раз, оказалась права. Не связывайся с этим уркой, говорила она. Хапнешь горя, говорила она. Но Максим внимательный и сильный, отвечала Лиза. И он давно уже завязал.
Уже тогда Лиза чувствовала, что не права, что просто ищет оправдание своей нерешительности. Потому что на самом деле боялась Максима. Его узловатых татуированных рук, нахмуренных бровей, рассеченных старыми шрамами, его блестящей фальшивым золотом улыбки. Ничего она не могла ему противопоставить. Даже сказать ничего не могла, не то что сделать. Тряпка. Впрочем, какой смысл искать правых и виноватых, когда ни Максима, ни матери…
Заунывный вой распорол темное небо, и Лиза отпрянула от окна. Низ живота обложило тяжелыми ледяными булыжниками. Бедро больно ушиблось о стол, с грохотом опрокинулась кружка, разливая по линолеуму парящую воду. Бутылочка с питанием закатилась под стол, но Лиза даже не обратила на это внимания. Обжигая пальцы и шипя от боли, она закрутила горелку и прижалась к стене так, чтобы с улицы никто не увидел.
Под окнами по асфальту зацокали когти. Поразительно, какие все же тонкие стены у этого дома! Сколько всего можно расслышать, когда мир не просто погрузился в сон, а умер… Даже такую малость, как бегущую по асфальту собаку. Лиза надеялась, что это собака. Иногда она видела их – целые стаи осмелевших, наглых псов, новых уличных королей. Лиза обходила их стороной, а если собаки проявляли любопытство, прогоняла, бранясь и швыряя камни. Конечно это собака, кто же еще?
Пустой двор наполнился остервенелым рычанием. Кажется, там шел раздел добычи или территории. Лиза едва дышала, слушая, как грызутся невидимые дьяволы, оглашая воздух отчаянным визгом и злобным лаем. Она вжималась в стену, хотя в этих прятках не было никакого смысла. Ну, в самом деле, не полезут же они по стене, чтобы сожрать ее вместе с ребенком? И все же Лиза не шевелилась, покуда спор внизу не разрешился и победитель, с торжествующим лаем не погнал побежденного куда-то во дворы. Потому что в глубине души боялась, что именно так они и сделают, увидев ее бледное лицо за грязным стеклом, – бросятся на стены и поползут вверх, подбираясь все ближе и ближе, сверкая голодными глазами. И еще боялась, что это будут не собаки.
Едва шум на улице стих, Лиза бросилась к тумбочке возле печки. Трясущимися руками раздвинула пакеты с кашами, извлекая самое дорогое, самое нужное, единственную ценность, что у нее осталась: пухлый сверток, перемотанный серым скотчем. Их билет в люди, как любил говорить Максим. Жаль, воспользоваться этим билетом так и не удалось. Пять килограммов волшебного порошка, белого, как снег, чистого, как снег, обжигающего, как снег. Такое количество унесет тебя куда угодно – хоть на Сатурн, хоть в другую галактику! Туда-то уж точно не долетит этот раздражающий, надоедливый скулеж. Крики из комнаты стали совсем уж невыносимыми.
Бережно уложив сверток на стол, Лиза воровато огляделась по сторонам. Привычка есть привычка, никуда от нее не деться. Хотя казалось бы! Ну, увидит кто-то, и что? В тюрьму посадит? Смех, да и только. Порой Лизе казалось, что встреться ей другой человек, и она с радостью отдаст ему весь порошок, все, до последней крупицы! Ну, не весь, конечно, но половину. Половину отдаст точно. Другой половины ей самой хватит до конца жизни. Только бы нашелся тот, другой…
Как ни было страшно, а свечу пришлось зажечь. В душном воздухе запахло горелым парафином. Ложкой, той самой, что набирала детское питание, Лиза зачерпнула немного порошка. Привычно подставила закопченное черпало под огонек. Разогрела, втянула в шприц, деловито обстучала, выгоняя пузырьки воздуха. Вены вздулись, перетянутые медицинским жгутом. Лиза не почувствовала боли, когда игла впрыснула в нее концентрированное блаженство. Три доли счастья, две доли экстаза, аккуратно смешать с кровью, подавать прямо в мозг.
Сползая по стулу, Лиза в который раз подумала, как же похож ее порошок на детское питание. Такой же белый, рассыпчатый. Она вдруг заволновалась, представив, что может перепутать, растворить в пластиковой бутылочке шесть ложек героина вместо молочной смеси. Но мчащийся по крови наркотик утаскивал за собой, в пучину беззаботного незамутненного счастья, и летящие навстречу потоки радужной радости вымывали мысли, делая голову божественно пустой и воздушной.