========== 14. Боль ==========
Комментарий к 14. Боль
В этом году это будет последняя глава) всех с наступающим новым годом, пусть он будет счастливым и лучше, чем 2020. Хотя для меня он был чудесным - он подарил мне Снейджер и вдохновение на его написание. Спасибо за комменты, это очень вдохновляет и даёт новые мысли для развития персонажей:)
Серебристая выдра ворвалась в мой кабинет в «Эйфории» совершенно неожиданно, я почти задремал в кресле, а за окнами уже занимался серый рассвет, когда голос Грейнджер заставил меня встрепенуться.
— Приходи. Немедленно, — отрезала выдра, — я у себя дома. Одна.
Что ж, судя по раздражённому голосу, она зовёт меня не за тем, чтобы целовать. Хотя я ещё вчера понял, что мы стремительно катимся навстречу бездне. Наверное, Роуз что-то рассказала ей о вчерашнем и моя умница-ведьма сделала соответствующие выводы. Я встал, глубоко вздохнул и поправил рукава рубашки. Я постараюсь ей всё объяснить, максимально мягко. Я докажу, что у меня не было никакого злого умысла. Я… признаюсь во всём, что сделал, но опущу неприятные подробности — ради неё и ради девочки.
Когда я осторожно вошёл в крохотную кухню, то перепугался так, что перед глазами потемнело. Гермиона сидела прямо на полу, её ладони были в крови, а вокруг словно прошёлся вихрь, оставив за собой разбитую посуду. Из одной ступни торчал крупный осколок, вторая была просто порезана. Кровотечение было не критичным, но достаточно сильным, видимо, пострадали несколько больших кровеносных сосудов.
— Гермиона! — я едва смог совладать с собственным голосом, когда опустился перед ней на колени и инстинктивно потянулся к повреждённой ноге. — У тебя кровь! Что ты… что здесь произошло?!
— Не подходи!
Она смотрела на меня абсолютно больными глазами, и я начал понимать, что всё кончено. Она вспомнила… она… ненавидит меня. Она наставила палочку мне прямо в грудь, и, видит Мерлин, я даже не стал бы отклоняться, вздумай она ударить меня заклинанием. Любым.
— Я хочу убрать осколки и залечить твои порезы. Кровь идёт слишком сильно, чтобы это игнорировать… нельзя больше ждать. Позволь мне… — прошептал я.
— Игнорировать, говоришь? Нельзя, значит? А меня можно было игнорировать семь лет, Северус? За семь долгих ебаных лет ты не удосужился проверить, не залетела ли девушка, с которой ты переспал?
— Гермиона… — мучительно протянул я. — Я не…
— Что ты? Что? Не хотел связываться? Не подумал? Или ты знал, но тебе было плевать?
От её слов внутри меня всё пульсировало от боли, но последнее абсолютно точно было несправедливым и ложным утверждением. Я никогда бы не бросил своего ребёнка. Не предал бы Роуз. Если бы я только знал!
— Я узнал… только вчера, — сглотнул я, не двигаясь, так как палочка Гермионы по-прежнему смотрела мне в грудь, — ты была помолвлена. Я думал, что вы с Уизли планировали это… собирались… Это было логично. Для меня.
— Ублюдок! — выругалась Гермиона, но выражение её лица немного смягчилось от моего заявление.
Она неловко встала, и я не осмелился помочь, когда Гермиона наконец-то убрала осколок чего-то красно-жёлтого из ступни. Я предпринял ещё одну попытку до неё достучаться. Она пугала меня почти до обморока, не давая ничего сделать. Ей было явно очень больно — я видел это в её глазах, полных слёз, закушенной до крови губе.
— Не нужно терпеть. Позволь вылечить. Умоляю, Гермиона! Или позови кого-то другого, чтобы помочь.
— Не желаю зрителей, — она наконец-то вняла голосу разума или моим просьбам и уселась на диван, вытянув ногу, — так и быть, лечи. Но не смей сейчас меня касаться.
Это почти убило меня. Она не позволяет мне прикасаться… это самая худшая из возможных кар, что она имела полное право обрушить на мою голову. Я не ожидал, что это острой бритвой пройдётся прямо по сердцу.
— Почему ты так поступил со мной? — спросила Гермиона, когда я применил заживляющие, дезинфицирующие и чистящие чары. — Почему ты так поступил с Роуз? Ты видел её вчера. Она не понимает, что творит. Она влезла мне в голову сразу, как только ты попрощался. Сказала, что хочет узнать правду — очевидно, о тебе.
— Что? Как обо мне? — кажется, что моя дочь была ещё умнее, чем я думал. Она сломала заслоны, скрывающие воспоминание обо мне и выпустила его наружу. В иной ситуации я пришёл бы в восторг, сейчас же меня почти тошнило от самого себя.
— Она видела тебя впервые и сразу взяла за руку. Она осталась с тобой одна на целый час. И вчера не хотела, чтобы ты уходил, она догадывается. Или увидела что-то в твоей голове. Ты же почувствовал легилименцию?
Я сжал виски, наливающиеся болью от недосыпа, алкоголя и того, что видел на лице женщины, которая так много для меня значила. Гнев. Боль. Разочарование.
— Я выставил оклюментный щит. Роуз ничего не увидела, но спросила, что это. Она сказала, что я такой же, как она… и я… понял. В ту же секунду понял. Если бы я только знал, я бы… — выдохнул я.
— Ты бы что? Не подправил мне память? — голос Гермионы стал издевательским. — Кстати, зачем ты это сделал? И зачем сейчас… ты и я… мы…
Настал момент истины. Я должен объяснить ей так, чтобы не потерять хотя бы Роуз. Хотя бы кого-то. Много лет назад Лили не простила меня за меньшее. Я не вправе ожидать от Гермионы хотя бы чего-то, я этого не стою. Я давно понял, что мои ошибки рано или поздно погубят меня, но не ожидал, что именно сейчас.
— Разве не очевидно? — Та злость и отвращение ко мне, что ты сейчас испытываешь… Ты бы хотела, чтобы они возникли тогда, семь лет назад? Чтобы ты, узнав, что ждёшь ребёнка от меня, а не от любимого человека, сломалась? Чтобы ты видела в своей дочери ненавистного преподавателя зельеварения и человека, убившего Дамблдора и предавшего мать твоего лучшего друга? Ты возненавидела бы свою жизнь, ты… ты достойна большего. Это была моя ошибка. Мне следовало запереть дверь подвала. Мне нужно было прогнать тебя прочь, а не позволять войти в дом. Я… сожалею об этом. Каждый день.
Грейнджер свела брови, смотря на меня со странным выражением лица, а затем, как и любой гриффиндорец, постаралась меня оправдать. Это было невыносимо. Мне не нужно было оправданий моих поступков. Благо, что ради дочери она приняла верное решение. Я не знал, какой из меня выйдет отец, но с даром Роуз я точно сумею помочь. Это меньшее, что я могу сделать, и если хотя бы девочка не будет меня презирать, то однажды я примирюсь с тем, что сотворил. Такая красивая девочка… копия Гермионы, почти ничего от меня. Это хорошо, когда Роуз пойдет в Хогвартс, ей не нужно будет отбиваться от вопросов об отце.
Наш дальнейший диалог с Грейнджер отнюдь не был мирным. Я ощетинился от бредового предположения о Софии. Или ком-то ещё. Разве она не поняла, что для меня с самого момента нашей встречи в клубе, есть только она?
— У меня нет никакой, как вы изволите выразиться, подружки. И я предлагаю абсолютно серьёзно, мисс Грейнджер. Этот дом — маленький и открыт для любого мага. Соседи разгильдяи. Кто угодно может пробраться сюда. Девочке нужно место и… защита.
Я неосознанно вспомнил, как общался со студентами. Профессор Снейп мог запугать любого. Или сделать разговор почтительным. Я словно защищался.
— Я подумаю, сэр, — ответила Гермиона, — но учтите, мои запросы могут быть весьма высоки.
— Я справлюсь.
Гермиона неожиданно дёрнулась и вскинула руку к груди, нащупывая что-то за вырезом халата. Когда она подняла на меня глаза, её лицо совершенно переменилось и выражало лишь сочувствие и что-то ещё, что-то мягкое, нежное. Я рванулся к ней, забыв обо всём.
— Что? Дурные вести? Кто-то ранен? Что-то с Роуз? — спросил я.
— Мне… жаль, — она откашлялась, — Лаванда. Её обнаружили только что. Она… она сильно пострадала, Северус, но ещё жива. Целители не дают прогнозов, но Гарри написал, что надежды почти нет.
Я почувствовал, как моментально ослабели колени. Лаванда. Я обещал пойти с ней в дом Риты Скитер, чтобы найти рукопись. Девочка не может колдовать, а телефон я оставил в ящике стола, торопясь к Гермионе. Я совершенно забыл о ней, думая только о том, как посмотрю в глаза той, что занимала все мои мысли. Тёплые пальцы вдруг накрыли моё запястье и я изумлённо вдохнул, наслаждаясь близостью Грейнджер и её поддержкой.