— Где он, Нарцисса? Сегодня утром этим самым кинжалом была ранена Лаванда Браун, и клянусь Мерлином, если вы имеете к этому отношение… — прошипела я, вставая, — вам не поздоровится.
— Что? — Нарцисса поспешно вскочила. — Это невозможно! Кинжал заперт в шкатулке. Заперт моей кровью, мисс Грейнджер. Никто не откроет её. А я не покидала дом, эльфы могут подтвердить. И мой муж. Я ни за что не причинила бы вреда Лаванде, упаси Мерлин! Сев привязан к девочке всей душой, а я обязана ему всем! Если бы не он, Драко бы погиб!
— Покажите, — велела я холодно.
Она принесла узкую длинную шкатулку, украшенную сверкающими изумрудами и резьбой и, надрезав ладонь, прижала её к крышке. Та, распахнувшись с тихим треском, явила моему взору тот самый кинжал. Я словно во сне протянула руку и зашипела, когда мой шрам обожгло болью.
— Можете взять его. Проверить, что ни капли крови девочки на нём нет, я клянусь своей жизнью, — пробормотала Нарцисса.
— Проверим, — я осторожно закрыла крышку, лишь бы не видеть орудие пытки, — придёте лично и расскажете всё, что знаете о нём.
— Да, — миссис Малфой склонила голову и вдруг нахмурилась, — а ведь их было два…
— Как два?
— Кинжалы. Они парные. Родольфус подарил один Белле на свадьбу, а второй отдал Долохову. Я вспомнила. Он был при нём всё время, — Нарцисса прижала пальцы к губами, — я это точно знаю потому, что однажды… однажды он пригрозил, что порежет меня им и плевать, что я жена Люциуса. Муж тогда был в опале и если бы не Северус, Антонин украсил бы моё лицо не одним разрезом, чтобы я, как он хотел, улыбалась…
— Северус отобрал кинжал? — мой голос едва не дрогнул.
— Нет.
Я глубоко вздохнула. Не первый раз Антонин Долохов всплывает в расследовании, но он давно сидит в Азкабане с навечно застывшей на лице нелепой гримасой. Оболочка, лишённая души. Тело, которое ничего не чувствует. Его родственников мы не нашли. Кто-то говорил, что у него была жена, но она умерла в первую магическую войну. Были ли у них дети, никто не знал.
— Вам знакома Ариадна Лестрейндж? — задала я следующий вопрос.
— Знакома, разумеется, не лично, но… — миссис Малфой смутилась. — О ней не принято было говорить вслух, она же…
— Кто она?
— Бастард, — тихо отозвалась Нарцисса, — Родольфус приходил в ярость, едва звучало её имя. Брат его отца изменил жене с другой, и это считалось в то время величайшим позором. Мне никогда не было её жаль, но когда бедная девочка покончила с собой, я хотела сходить на её похороны, но Люциус не позволил. Никто не знал, а ней, откуда вам известно это имя?
— Так она умерла? — пораженно произнесла я. — Давно?
Нарцисса прошлась туда и обратно по персидскому ковру, покрывающему пол библиотеки, отчего её шаги вообще не были слышны.
— Кажется, лет пятнадцать назад, — наконец проговорила она, — вроде бы в тот год, что Драко пошёл в Хогвартс.
Прекрасно. Кто-то притворяется давно умершей женщиной, чтобы навещать Лестрейнджа. Зачем? Или… или не его? Ведь там же находятся Долохов и Руквуд. Они сидят в одной секции Азкабана, в соседних камерах. Поцелованным можно принимать гостей без охраны, Руквуду же только под надзором. К кому же ходит эта таинственная якобы Ариадна?
— Спасибо, миссис Малфой, вы, несомненно, помогли. Кинжал я заберу, а вас жду завтра утром у себя в кабинете.
Я уже направилась к выходу из библиотеки, когда Нарцисса тихо спросила:
— Гермиона… — её голос ощутимо надломился. — Мисс Грейнджер… вы вернёте мне его? Это всё, что осталось от Беллы. Да, она была монстром, но и моей родной сестрой тоже…
— Я подумаю, что можно сделать, — бросила я ровно, хотя мне было очень жаль миссис Малфой. Я по себе знала, каково остаться сиротой. Да, у неё были муж и сын и ещё одна сестра, но Андромеда не желала знать свою младшую сестру после гибели Нимфадоры и Ремуса, и трудно было её за это осуждать.
Трансгрессировав к дому Уизли, я полной грудью вдохнула ароматы пищи, витающие даже возле двери, и мой желудок протестующе заурчал. Надеюсь, Молли простит мне наглость и накормит. На самом деле я хотела увидеть Рози и поговорить с ней, объяснить ей всё, быть… честной. После откровений Северуса моя душа разрывалась от боли, но дочь не должна была испытывать ничего подобного. Ни в коем случае. Я и так заставила её страдать, оставив у Уизли, которые даже не были ей роднёй. Как же девочка с таким тонким восприятием, с замашками Северуса Снейпа, копируемыми ею бессознательно, смогла тут прижиться?
Я постучала.
— Гермиона! Вот так сюрприз! — Молли обняла меня и втащила в дом. — Я только хотела связаться с тобой, как ты узнала?
— Что узнала? — я забеспокоилась. — Что-то с Роуз?
Миссис Уизли замялась, пряча глаза.
— Она… на самом деле ничего страшного, в её возрасте свойственны магические выбросы. Она больше испугалась, чем мы. Я всё же вырастила семерых, такого навидалась… Но это, конечно, шедевр…
— Она пострадала? Что-то сломала? Я всё компенсирую, Молли, мне так жаль… — я уже бежала вверх по лестнице, чтобы увидеть дочку.
— Сама увидишь! — крикнула мне вслед бывшая свекровь.
Я осторожно постучала и тут же распахнула дверь, и слова замерли на моих губах, когда я увидела то, что сотворила моя девочка.
— Мерлин и Моргана… — выдохнула я.
Роуз Уизли явно была расстроена, когда её магия вырвалась наружу, поскольку стены комнаты стали каменными, как и пол, с потолка капало, а ещё, кажется, в углах притаились летучие мыши. Меня передёрнуло. Подземелья, как они есть. Причём в самом их мерзком проявлении. Вся мебель исчезла, кроме одного кресла, в котором клубочком свернулась Рози, держащая на коленях альбом и что-то выводящая карандашом. Она увидела меня, но вместо того, чтобы бросится на шею, лишь сощурилась и вернулась к рисованию. Меня словно с размаху ударили в грудь чем-то тяжелым.
— Роуз, не хочешь со мной поздороваться… для начала? — спросила я, запирая за собой дверь и накладывая силенцио одним взмахом волшебной палочки.
— Здравствуй, мама, — пробубнила она, — я пробовала вернуть всё назад, но не смогла.
— Это был выброс, так что сил ты потратила немало, на обратную трансфигурацию точно не хватит, — я медленно приблизилась к креслу, — что тебя так расстроило?
Девочка закусила губу и промолчала, повернув голову набок. Её волосы, против обыкновения, распущенные, закрывали лицо так, что из такого положения я не видела его выражения.
— Роуз? — позвала я. — Поговори со мной.
— Нет, — девочка помотала головой, — не хочу.
— Почему? — я присела рядом с креслом, поморщившись от ощущения ледяного камня под собой и наложила на него согревающее и амортизирующее заклятия, иначе мой зад превратился бы в ледышку уже через пять минут.
— Я обещала, что не буду влезать тебе в голову и сделала это, — монотонно пробормотала дочь, — я плохая. Я чудовище.
Я закашлялась от неожиданности.
— Кто тебе сказал?
— Никто. Я сама. Чудовища живут в пещерах и к ним никто не приходит. Уходи.
— Роуз, ты не сделала ничего плохого, — я лихорадочно соображала, как и что я могу сказать ей, чтобы не расстроить ещё больше, — у меня заболела голова, это так. Но ничего страшного не произошло. Я не злюсь на тебя. Я люблю тебя, бусинка.
Она наконец-то вскинула на меня тёмные глаза, ошеломлённо моргая.