— Роби, — сказал Джейсон, все крепче сжимая ее в своих объятиях, Роби. Дорогая моя Роби!
На этот раз, теряя сознание, Джейсон даже не попытался с этим бороться. Он только хотел подольше удержать в руке ее загорелые золотистые пальцы…
Свист. Аплодисменты. Возгласы восхищения. Джейсон вздрогнул, думая, что вновь очутился на арене.
Он напряг мускулы и открыл глаза, ожидая увидеть перед собой гориллу Бобо. Но вместо нее увидел Шермана Ботичера, и это было немногим лучше.
Он снова закрыл глаза.
— Рок… с тобой ничего не случилось? Ну скажи хоть слово.
— Приведи мне девчонок из кордебалета, — сказал Джейсон.
Сон кончился. Сейчас он очень хорошо его помнил, во всяком случае, большую его часть.
— Узнаю нашего Рока. А мы из-за тебя здорово переволновались!
— Что со мной было? Я упал в обморок?
— Право, не знаю, как это объяснить… Ты стоял в будке и смотрел фильм.
Ботичер как-то странно взглянул на него.
— Что ж тут необычного?
— Видишь ли, ты протянул руку к аппарату так быстро, что Готшалк не успел выключить «Квадриоптикон». А ты… Ну ты даже не пикнул. Стоял и смотрел фильм. Вот и все.
— Он… он уже кончился?
— Кончился? Вы только послушайте, что он говорит! Ты не представляешь, какую он произвел дьявольскую сенсацию! И все благодаря запахам. О, как они всех потрясли, эти запахи! — С лица Ботичера не сходила широкая улыбка. — А сейчас извини, мне нужно показаться публике.
— Как фаш рука, мистер Тшейсон? — взволнованно спросил маленький мистер Готшалк.
— Великолепно. В высшей степени артистично, — ответил Джейсон, думая о другом.
— Я поялся, што фы ее пофретили. Это плохо. Никто, теше я сам, не снает фее про эта машина. Но мошет пыть, фсе феликие исопретения роштаются так, как мое? — Маленький человечек выглядел очень печальным… — Скажу фам отин секрет. То, нат шем я рапотай, претнасначается не тля кино. Нет! Фнашале я тумал, што нашел клюш к шетферто исмерение! Как красифо! Но… ништо не полушается. — Он вздохнул. — Поэтому я префратил моя машина в киноаппарат. Я прафильно стелал?
Джексон медленно кивнул. Голова его была занята сразу несколькими проблемами.
Открылась дверь, и появилась запыхавшаяся Долли Диксон.
— Дорогооой, — проблеяла она, — это потрясающе! Невиданный успех! Ты же теперь будешь купаться в деньгах!
— Простите, — Джейсон пробился через кольцо набежавших репортеров, окинул взглядом зал и стремительно зашагал к выходу, по дороге вырываясь из рук восхищенных зрителей.
Она шла очень быстро.
— Роби, куда ты? Погоди минутку.
Робин Саммерс обернулась.
— А зачем? — спросила она. — Ведь это твой фильм, не правда ли?
Но взгляд ее стал вроде бы помягче.
Хотел бы он знать, почему? Джейсону вдруг показалось, что ее глаза смотрят на него почти с тем же выражением, что на Юпитере.
— Я хочу тебе кое-что сказать. Ты выслушаешь меня?
— Хорошо. Если это так уже необходимо, — ответила девушка, и в ее голосе не было обычной резкости.
Майкл Коуни
Закованный разум
Примерно в пятидесяти милях от материковой массы серой каменной башней вздымается с океанского дна остров. Бледные обитатели называют его Фестив [Festive (англ.) — праздничный, веселый, радостный], хотя это едва ли подходящее название для похожих на тюрьму стен с окошками, поднимающихся из моря и занимающих каждый квадратный ярд острова.
Самые старые жители (как все старые жители во все века, они уверены, что знают больше других) утверждают, что название «Фестив» образовано от искаженного и сокращенного «Фоллаут шелтер файв» [Fallout Shelter Five (англ.) — убежище от радиоактивных осадков номер пять]. Странное словосочетание, происхождение которого затеряно в веках, как и история возникновения колонии. Минувшие века — долгий период: много поколений сменилось, были и бунты, и несколько маленьких, но разрушительных гражданских войн, и все это время колония неуклонно росла из подземных пещер сквозь камень и гальку на поверхность. Затем долгие годы все выше и выше строились стены. Люди, что работали в скафандрах, куда от машин, гудящих в огромных камерах под уровнем моря, подавался кислород, старательно герметизировали от ядовитого наружного воздуха каждую новую секцию. Как примитивные люди в доисторические времена, жители острова из пещеры перемещались в дом.
Когда солнце тронуло башню золотым лучом, возвращаясь с запада, пронеслась над морем маленькая стая голубей — словно заряд крупной дроби на фоне алого неба. Голуби поднялись над внешней стеной и полетели, почти касаясь плоской крыши колонии. То тут, то там им приходилось сворачивать, чтобы обогнуть новые постройки — комнаты для жилья, выступающие над ровной поверхностью крыши. Но, обогнув препятствие, голуби продолжали движение в прежнем направлении, к центру острова-города.