С переездом за город Надина жизнь изменилась кардинально. Три месяца назад она приехала к Свете ночью, взвинченная и растерянная, и, переночевав на узкой койке в комнате рядом с кухней, утром вдруг поняла, что возвращаться в Москву ей совсем не обязательно. Там, на Плющихе, остался муж, с которым она прожила двадцать лет, налаженный до мельчайших деталей быт, в котором Надя была главным действующим лицом: и деньги зарабатывала, и дом вела, и сына растила. И вот сын вырос, а все прочее вдруг стало другим, неважным. Муж, который казался таким разумным и преданным, умудрился тайком заложить квартиру, и спасать их дом пришлось, конечно, Наде. Подруга Ленка, с которой были как сестры со студенческих лет, похоже, стремилась увести ее мужа из семьи. Быт осточертел. Тяжелая болезнь бабушки, похороны, ссора с давно уехавшей за границу матерью – на нее навалилось столько всего, что удивительно, как она еще на ногах держалась.
А стоило приехать в Кратово – и груза как не бывало. Здесь, рядом со Светой, в знакомом и любимом с детства доме, где искусство и знание всегда ценились выше земных благ, она вдруг снова почувствовала себя… человеком. Не идеально выдрессированной, прилежно ходящей по кругу, забывшей свое благородное человеческое происхождение рабочей единицей, а носителем свободной воли. Она сделала все, что положено. Откатала обязательную программу. И очень, очень устала.
Не то чтобы она не любила больше. Они с Вадимом были вместе с детства, это уже не просто любовь – родство. Но где-то произошел перекос, и, пока муж спокойно предавался своему не приносящему ни копейки творчеству, Надя, которая когда-то вместе с ним вполне успешно училась в Суриковском институте, тратила себя на прозу каждый день, каждый час, каждую секунду – как будто именно для этого родилась на свет. И все к такому раскладу привыкли. Никто даже не пытался облегчить ее жизнь. Вадим даже этот проклятый кредит потратил не на их семью, а на свекровь! Вот только Лешка сделал выводы и наотрез отказался становиться художником, как отец и дед, – и пошел в юристы.
Надя тогда позвонила Бабаеву, попросила пару отгулов и провела несколько дней со Светой, в поразительной после Москвы живой тишине дачного поселка, гуляя, читая и просто глядя в окно. Она рассказала подруге все: как жила эти годы, как работала, как пыталась избавиться от клептомании, как чуть не загремела в тюрьму, украв у своего начальника и почти друга ценную фамильную вещь.
– Надь, ну как в кино. – Света качала головой, пытаясь осознать все, что услышала. – Я одного не пойму: как ты все это пережила?
– Знаешь, мне кажется, я в какой-то момент просто отключила все чувства и конструировала свою жизнь по образцу. Как дети из кубиков собирают. Думала, удастся построить счастье.
– Делай что должно, и будь что будет?
– Ага. Вот прямо этими словами я себя и держала в колее. А сейчас больше не могу. Ведь вся жизнь так пройдет, а на что я ее трачу?
Входя в кабинет Бабаева, Надя была готова уволиться по собственному желанию. Света предложила ей преподавать в пансионе, который работал только летом, и, конечно, лучше бы подошел длительный отпуск – но кто ее отпустит на такой срок? А сил жить как прежде у нее не было. Ничего, в конце концов, можно будет сдать бабушкину квартиру, этого хватит на скромную жизнь, а кредит за машину она как раз погасила.
Но шеф, который относился к Наде с особым пиететом, предложил другой вариант:
– Надя, я не стану скрывать, что мне ваше желание кажется достаточно странным. Вы много лет проработали в компании, доросли до хорошей должности, и терять эти достижения неразумно, – прокомментировал он, когда Надя описала ему свои новые жизненные планы. – Кроме того, мне нравится с вами работать, вы чуть ли не единственный человек в департаменте, которому я доверяю, как себе. Конечно, отпуск на полгода – это нереально. Но что вы скажете о должности советника? Денег будет поменьше, но вы сможете приезжать пару раз в неделю или вообще изучать документы удаленно. Как думаете?