Во времена войны в Персидском заливе на пустынном Ближнем Востоке один из нас высадился в другой пустыне, в пустыне Сонора, чтобы наблюдать за конкуренцией среди животных за скудные природные ресурсы. В этом случае самым скудным ресурсом сезона было не ископаемое топливо в форме сырой нефти, а нектар, высокоочищенное топливо, которое используют колибри. Вдоль участка высохшего речного русла размером почти с футбольное поле на протяжении всей зимы жили колибри калипты Коста, но сейчас эти места были наводнены другими мигрирующими колибри, прилетающими из Мексики. Все куртины юстиции калифорнийской были густо усеяны кроваво-красными цветками, и каждый из участков цветущей растительности превратился в обороняемую территорию.
Незадолго до рассвета начинались жужжание и треск крыльев колибри, которые продолжались целый день. Каждая из птиц занимала оборонительный рубеж у определённого кустарника и прогоняла от него других птиц или даже бабочек. Затем она вилась над ним и засовывала свой язык в трубчатый цветок, полный нектара. Колибри облетал куст кругом, стрелой бросался к одному из цветков, затем зигзагами перелетал к следующему, и так далее, пока не замечал соседний куст, усыпанный цветами. Некоторое время птица кормилась цветочными сахарами на соседнем кустарнике, затем останавливалась, чтобы посидеть на вершине самой высокой ветки, отдыхая между вылетами на кормление. Однако отдых никогда не бывал слишком долгим, потому что на сцене объявлялся другой колибри, и вновь начиналась скоростная воздушная погоня или «собачьи бои».
Относительная бесплодность окружающей пустыни Сонора и бедность её птичьего населения подчёркивает важную, но зачастую не признаваемую особенность тех зарослей юстиции калифорнийской. Для перелётных нектароядных видов это оазис в пустыне — богатый питательными веществами остров в море совершенно некалорийного песка. Для юстиции калифорнийской колибри — не единственные доступные опылители, но они принадлежат к числу самых преданных и эффективных из них; они редко «растрачивают попусту» пыльцу юстиции, прилипающую к их клювам и перьям, на другие виды цветковых растений, как это часто делают медоносные пчёлы. И эти крохотные суетливые птички не делают надрезов на цветочной трубке юстиции, как ворующие нектар гигантские чёрные пчёлы-плотники из пустыни, языки которых слишком коротки для того, чтобы законно попасть внутрь через парадный вход. Уберите всех колибри из этого оазиса — и плотность зарослей кустарников, и даже расстояние между ними, вне всяких сомнений, изменится.
Это книга об одном из самых важных в мире процессов, связывающем растения и животных — о том процессе, который не только позволяет нам оставаться сытыми и одетым, но также кормит и наших домашних животных, и их диких родственников. И что ещё важнее, он заставляет зелёный мир, эту нежную плёнку жизни вокруг нас, известную как биосфера, бурлить от работы бесконечных циклов, механизмов обратной связи, сдержек и противовесов. Этот экологический процесс, опыление, связывает воедино растения и животных. Фактически, спектр видов животных, задействованных в переносе пыльцы от одного растения к другому, просто изумителен своим разнообразием. В свою очередь, многие из семейств семенных растений достигли своего нынешнего видового разнообразия, находясь под эволюционным влиянием бесчисленных животных-опылителей этой планеты. И все эти отношения между образующими пыльцу растениями и переносящими пыльцу животными составляют существенную часть того, что учёные-биологи называют в настоящее время биологическим разнообразием.
И всё же, хотя двадцатый век близится к своему концу[1], многие из жителей Северной Америки лишены какого бы то ни было мысленного образа того «биологического разнообразия», которое учёные считают таким важным. Хотя это свежевыдуманное слово за последнее десятилетие расползлось по заголовкам множества газет и журналов, а также по радио- и телевизионным передачам, опрос за опросом лишь подтверждает то, что очень немногие американцы понимают (или просто в курсе этого?), что же именно экологи и другие учёные в действительности понимают под биологическим разнообразием. Подобные опросы указывают на то, что лишь немногие американцы знают, что пыльца играет роль в воспроизводстве растений, тогда как большинство из них считает её неприятностью, аллергенной пылью. Похоже, ещё меньшее число людей знает, что нынешний темп утраты видов является кризисом биологического многообразия беспрецедентных масштабов. Учёные обстреливают общественность зубодробительными цифрами, графиками вид/ареал, уравнениями, предсказаниями конца света. Но зачастую они просто не в состоянии передать ощущение того, насколько сильно все мы зависим от этого великолепного разнообразия форм жизни, или насколько велик их вклад в появление того, что мы едим, пьём и носим на себе. Когда люди, наконец, слышат о кризисе биологического разнообразия, слишком часто всё выглядит так, словно это происходит где-то далеко, в каком-то экзотическом тропическом лесу, а не прямо у нас на заднем дворе, по соседству, на нашем огороде, на наших сельскохозяйственных угодьях, в закупочном отделе нашего супермаркета или в местной точке фастфуда, торгующей бургерами, тако или пиццей.