Где-то позади слышно – кто-то поглядел на свежих покойничков и сблеванул. Одно, что обеда еще не было. Но мне сейчас не до чувств этих баранов. Я гляжу туда, где воевали мои подруги. Да и Архипа, хоть я его и не успела толком узнать, можно смело в ближники зачислять. И тут… я и так не слишком ровно шла, а тут и вовсе с ноги сбилась. И вижу, как в замедленном кино: Линь скидывает с плеча брезентовый ремень и поднимает свою винтовку. В кого собирается стрелять, мне не видно, дом загораживает. Тому, кого не видно – три мишени на выбор: вьетнамка, медсестра, санитарка. И еще я понимаю, что Фам Линь не успеть: все-таки этот «маузер» здоровая штука. Мне не успеть тем более, но я все равно начала ускоряться – в меру своей нынешней неуклюжести, конечно. Если не спасти своих людей, то хоть убийце отомстить.
Пах! Пах! Пах! Три пистолетных выстрела щелкнули один за другим. У меня прямо сердце упало. Но смотрю – никто не валится на землю, вьетнамка оружие своё опускает. Да что же там такое произошло? Я доскакала до угла больнички и открылась мне буквально картина Левитана: на земле в трех метрах от дома валяется невысокий жилистый мужичок. Сразу видно – неслабо был накачан… при жизни. Рядом с мужиком на земле лежит автоматик. Что-то с круглым диском снизу, но не ППШ, уж тот-то я бы сразу узнала. А за открытым окном, в больничке, стоит министерва. Это что, она? Ну да, больше некому. Ни у кого другого пистолетов не было. Она меня увидала и прямо так, через окно, мне мою «беретту» протянула. Я, конечно, взяла. И тут же – заранее углядела у покойничка на поясе кобуру – вынула свежий трофей и, не разглядывая, передала обратно.
- Спасибо, Марианна Викентьевна. Теперь это ваше личное оружие.
Я махнула вьетнамке, чтобы та сбегала к Архипу, а сама следом за медперсоналом кинулась налево, к девчонкам. Да, нерационально. Но если встать не могут, значит, ранены! Лерка – она ведь мне как младшая сестренка, если с ней что случилось – я в жизни себе не прощу! Доскакала, дохромала и чуть не рухнула: Лерка сидит рядом с пулеметом, прислонившись к камням, лицо в крови и слезы текут. С кровью смешиваются и выглядит это так, будто девчонка моя плачет кровью. А рядом лежит на спине фрекен Олсен, Снегурка моя. Рукав камуфляжной куртки потемнел, напитался кровью. Все ее сказочные белые волосы тоже в крови. Сама бледнющая, в лице ни кровинки. И синими губами что-то шепчет. Над ней Сара вовсю хлопочет, щупает, осматривает. Что я тут мешать буду? Обе живы, а медицина, если это в принципе возможно, вылечит. Пойду, что ли, узнаю, что там с Архипом.
Я не успела пройти и половины, как вижу: все плохо. Стоит Фам Линь, и смотрит куда-то вниз перед собой. Услыхала мои шаги, повернулась – губы трясутся, в глазах слезы. Я, добралась до нее, глянула – лежит мужичок ничком, пулемет обнимает. Мы вдвоем его на спину перевернули и сразу все стало ясно: Архип весь чистенький, весь благостный, умиротворенный, даже улыбается. Можно было бы подумать, что спит, только во лбу над переносицей у него маленькая такая аккуратная дырочка. Ох, Архип, Архипушка, как же это тебя угораздило-то, а? Я опустилась рядом, глаза ему закрыла, руки на груди сложила. И так, знаете, зареветь захотелось! Завыть по-бабьи, в голос, выплеснуть из души всю свою боль… Только нет, не сейчас. Рано еще. Там Михалыч от двух лодок отбивается, ему помощь нужна. Да и тут надо еще разок пройтись, проверить: не остался ли кто живой, а то еще стрельнет в спину… Я поднялась, выпрямилась, Линь с собой поманила и пошла обратно, к девчонкам. Надо ведь хотя бы узнать, что с ними.
- У Фрекен Олсен ранение плеча, перелом плечевой кости. Значительная кровопотеря, немедленной опасности для жизни нет, но требуется извлечь пулю, - доложила Сара.
- Ты сможешь это сделать?
- Я… я никогда не оперировала, но… я попробую, мисс Анна. Я очень постараюсь.
- А с головой что?
- Касательное. Зарастет.
- Понятно.
Я несколько успокоилась.
- А Лера?
- С ней все в порядке, только мелкие порезы лица: посекло каменной крошкой.
Фу-у-ух! Да, Архипа жаль, слов нет, как. Но, всё же, девок, случись что, лично мне было бы много жалче.