Только закончили беседу, только добили страдальца, как опять нарисовались мои бюргеры, явились – не запылились. И опять какую-то демократо-либералистическую лабуду пропихивают. Я и без того, мягко говоря, на нервах. То, что снаружи этого не видать – еще не показатель. День был тот еще, да и допросы с пристрастием нормальным людям настроение не поднимают. Ну так, значит, они сами напросились.
Тяжело опираясь на клюку, я как была – измазанная грязью и кровью, воняющая порохом и дерьмом – к счастью, чужим – вышла к толпе. Нашелся шустрик, который оперативно подставил стульчик. Я уселась, вытянула ноющую ногу.
- Кто будет говорить?
Тот французский итальянец, что в прошлый раз микрофонил, нынче вперед не полез. Видать, хорошо помнил попытку отмазать латышей. Зато нашелся один из новеньких, вчерашнего урожая. Он еще не обтерся, местных реалий не вкусил, а мозги ему в Европе промыли хорошо, основательно, до костей. Вот он и принялся бубнить о ценности человеческой жизни, о том, что я не имела права, а этот свежеупокоенный – наоборот.
- Так вы говорите, он имел какие-то там права? – оборвала я его излияния. - То есть, вы хотите сохранить жизнь человеку, который пришел сюда, чтобы убивать, жечь, насиловать и грабить?
- Но он же сдался в плен!
- Хрена лысого он сдался. Это, вон, Дзетта с помощницей его скрутили. Две почти безоружные женщины взяли в плен бандита и убийцу. А где в этот момент были вы?
На мой голос подтянулся народ, из тех, кто был в состоянии передвигаться. Обступили меня и ждут, чего я еще навещаю. А у меня есть для них, припасено.
Я обвела собравшуюся толпу взглядом.
- Где вы были?
В ответ не раздалось ни звука. Я же, напротив, прибавила голоса.
- Где были все вы, сильные и храбрые мужчины, рассуждающие о ценности жизни и жалеющие убийц? Молчите? Так я за вас скажу!
Я, опершись на палку, поднялась и отпустила голос в полную силу.
- Вы как тараканы забились по углам, попрятались кто где. Вы, мужики, прятались за бабскими юбками! Испокон веков честь женщины была в руках ее мужчин: отца, мужа, братьев, сыновей. А нынче что? Сегодня женщины защищали мужчин, которые трусливо сидели по норам! Не умеете стрелять, так помогайте, хотя бы подавайте патроны. Но вы и на это не способны. И кто вы после этого? Сказать или сами догадаетесь?
Я перевела дух. Вокруг стояла гробовая тишина. Я чуть сбавила напора и продолжила:
- Того, которого сейчас кончили, взяла в плен кухарка, вооруженная ковшиком кипятка. Последнего бандита застрелила едва живая женщина с переломанными ребрами. А вы сидели как мыши и пердануть боялись – вдруг кто услышит, придет и за жопу схватит! Не мужики вы, даже бабами вас не назвать – это означает женщин оскорбить. Вы – бесполые существа. Гендерно-нейтральные, прости Господи. Тьфу! Лишь один из вас всех был настоящим мужчиной. Вот он лежит! Он – герой, и был бы героем, даже если бы не убил ни одного врага. Он пошел и защитил свою женщину, и поэтому она сейчас жива. А кого защитили вы? Да вы и себя-то защитить не в состоянии. А теперь подумайте: нужны ли вы нашим женщинам? Что вы можете сделать такого, чего не могут они? Молчите? То-то же. Всё, свободны.
Люди расходились молча, опустив головы – это мужики, или, наоборот, задравши нос – это женщины. А я стояла и думала: а не переборщила ли? Кто-то, возможно, после таких предъяв добудет из пяток душу и вернет ее на подобающее место. А если кто настолько привык бояться, что уже не в силах свой страх перебороть? Не сломается ли окончательно? Тяжкое, млин, это дело – править. И Михалыч с мужиками что-то задерживается. Уже темнеет, а их все нет. Мне бы он сейчас позарез нужен, просто некому больше в жилетку пореветь. Не поймет этого никто. А он – поймет. И поможет. И от Борюсика с Фридрихом никаких вестей… Впрочем, до завтра я ничего и не жду.
Первый раз мне пришлось хоронить своего. Если, конечно, не считать той братской могилы, в которую мы с Михалычем сложили безымянные жертвы того сволочного тигра. Раньше всё чужих бандитов закапывать приходилось. С теми всё просто: яму отрыл поглубже, плюнул на труп и обратно закидал. А вот Архип…
Место для могилы я выбирала не просто так. Он ведь первый, за ним, хочешь – не хочешь, другие пойдут. Кто вот так же от бандитской пули, кто от болячки, а кто и от старости. Вот и нужно было так сделать, чтобы от этой могилы наше кладбище пошло. Чтобы люди могли прийти в тихое уютное местечко, друзей и близких помянуть, побыть наедине с памятью о них и со своими мыслями-чувствами. И как раз нашлась небольшая рощица посреди нашей степи примерно в километре от поселка. И не рядом, и недалеко. Вот там и вырыли могилу. Гроб колотить не стали, не из чего. А простынёй я пожертвовала. Негоже хорошего человека голышом в последний путь отправлять.