Не знаю, спала ли я в эту ночь или так и ходила меж своими пациентами, благо, они рядом лежали? Нет, наверное, все же несколько раз забывалась тяжелой такой полудремой. Но когда наступило утро, я чувствовала себя совершенно разбитой, как будто я всю ночь таскала с первого этажа на пятый бадью с раствором. Вроде, и спать хочу, и уснуть не могу.
Пациентам моим, вроде, стало получше. И температура спала, и цвет лица поздоровее сделался. Ну и я, помаявшись, решила встать и заняться делом. Пошла к ручью, умылась – кажется, полегчало. Добыла из лодки сухпай, разогрела, поела, и даже силы, откуда ни возьмись, появились. Вытащила на свежий воздух весь наличный арсенал и даже поразилась: внушительная куча железа получилась! Устроилась поудобней, приготовила все необходимое и принялась дело делать, оружие чистить и смазывать. Потихоньку, не торопясь. Одну винтовку, другую, свою «саежку», бандитский дробовик, пистолеты… Только закончила – из дома позвал Том:
- Анна!
Я кинулась к нему. Вот, млин, защитничек! Левая задница в пластыре, правое бедро в бинтах, рука в лубках, на лице тоже отметин хватает. Голос слабый, раны болят. Он может сколько угодно хорохориться, но мне-то видно: нет-нет, да и поморщится. Но – улыбка от уха до уха, ее даже рыжая бородища скрыть не может.
- Анна, спасибо. Если бы не ты…
- Это все мелочи, - прервала я поток славословий. - Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
- По сравнению с тем уродом – прекрасно.
И опять улыбается.
- Есть хочешь?
- Нет, только пить. Из твоих рук.
Вот как это называется? Едва очухался, а уже клинья подбивает. Конечно же, я его напоила, помогла дойти до ближайших кустов, даже штаны расстегнула. Он, смущался, краснел, но ничего, пускай терпит: мне прошлой ночью тоже было весьма неловко.
Едва обратно уложила – блондинка очухалась. Та, конечно, особой терпеливостью не страдала, охала и стонала по полной программе, не улыбалась и не благодарила. Но мне не больно-то это было нужно. Не шарахается – уже хорошо. Понятное дело, я ее тоже напоила, в кусты сводила, в койку вернула. Пошла было перечищенное оружие убрать – и тут услыхала знакомый звук: лодочный мотор. Пипец! Это что, банда Карлайла идет шефа спасать?
Врать не буду: перепугалась. Потому что понимала четко: на этот раз не уйти. Блондинка – не боец. Она, поди, не знает, с какого конца за ружье берутся. Донован – он тоже воевать не сможет. Максимум его нынешних возможностей – это завалить одного-двух из тех, кто в дом войдет и прямо перед ним встанет. Значит, нынче все от меня зависит. Смогу отбиться – все живы останемся. Не смогу – все помрем.
Взяла пистолет, зашла в бунгало, глянула на Тома – он тоже все понимает. Ничего говорить не стал, никаких романтических глупостей. Принял оружие, рядом с собой положил и здоровой рукой мне отсалютовал.
Я пошла выбирать себе место. Нашла: среди кучи камней на берегу удобная щель, как раз под мой размер. Из нее всю лагуну видно, а меня с воды не разглядеть. Притащила туда обе винтовки, патроны к ним, свою «саежку». Ну а «беретту» я, как почистила, так сразу в кобуру и сложила. И вот устроилась я в своем окопчике. Одну заряженную винтовку рядом умостила, другую к стрельбе приготовила, приклад в плечо уперла и принялась ждать.
Звук мотора усиливался, приближался и, наконец, в проходе показалась моторка. Стрелять было еще рано: слишком далеко, мне не попасть. Сейчас поближе подойдут, тогда… Но чем ближе подходила лодка, тем сильнее у меня возникало ощущение, что я ее где-то видела. Конечно, в мире может быть сколько угодно одинаковых лодок, но вот эта… Бинокль бы сейчас, глянуть поближе на незваных гостей.
Лодка приближалась. Вот уже пора бы стрелять, и тут я вспомнила: да это же наш катер! Тот самый, на котором Михалыч яхточку приватизировал. А если мне глаза не врут, дед сам стоит рядом с местом рулевого, в бинокль берег осматривает. А оружия в руках у людей не видно. Может…