ЛОЛОТ (хохочет). И в самом деле? Не выйти ли мне за его превосходительство в отставке?
КОКО. И ты сразу, не начав еще жить, выйдешь в отставку. Что там? (Прислушивается.) Я велел не впускать никого.
ЛОЛОТ. Опять кто-то, ой, filons[71]…
Убегает, увлекая за руку КОКО.
КОКО (приостанавливается). Я слышу знакомый голос. Да, Крутояров. Уходи скорее.
Закрывает дверь за ЛОЛОТ.
КРУТОЯРОВ (за сценой). Как ты смеешь! Совдепия. (Входя, в дверях.) Российским духом запахло: лакеи — господа, а господа — лакеи «товарищей». (Подавая руку Коко.) Здравствуйте, Николай Павлович. Врываюсь непрошеный.
КОКО. Помилуйте, князь.
КРУТОЯРОВ. Великолепно. Теперь, когда члены Союза не могут собраться, чтобы их не выследили, созвать по публикации… Отличная идея. Никому в голову не взбредет. Так сказать, публичная конспирация.
КОКО. Давно бросили эти покушения с негодными средствами.
КРУТОЯРОВ. Я отлично расшифровал ваше объявление.
КОКО (смеется). А, объявление. И вам необходимо возможно скорее поправить свой бюджет за счет вступления в законный брак?
КРУТОЯРОВ (быстро). С Россией.
КОКО. Конечно. Хоть и бедная невеста, но мезальянсом для себя не сочтете. (Приглашая сесть.) Сватовство уже стоило de la galette[72].
КРУТОЯРОВ. Союз, куда я вложил всю свою свободную наличность, разорил меня. Но идея дороже всего.
КОКО. Еще бы. Оттого наши просвещенные союзники и оценивают ее на вес золота, и плату за услуги требуют чистоганчиком и вперед.
КРУТОЯРОВ. Политика не признает сантиментальностей.
КОКО. А политиканство все еще проливает крокодиловы слезы за угнетенную Россию и ах как страдает!
КРУТОЯРОВ. Если мы, русские, смотрим, как раздирают живьем Россию, как выкачивают из нее живую кровь…
КОКО. То — мы. Нас обучали отечественной политике на ритуальных убийствах.
КРУТОЯРОВ. Мы отлично понимаем друг друга. Дворянство обагрило свои руки в крови Распутина{13} не для того, чтобы позорное пьяное властвование старца заменить абсолютистским самодержавием, а для того, чтобы очистить Россию от политических авантюристов и…
КОКО. Что ж, князь, пролетарский класс продолжает «чистить», и небезуспешно.
КРУТОЯРОВ (взбешенный). Так! Так! Христопродавцы! (Ходит, останавливается перед Коко.) И вы предаете Христа.
КОКО. Я при том не был, но уверяют, что это до меня сделали наши коллеги — контрреволюционеры. И то потому только, что Христос был революционер.
КРУТОЯРОВ. Большевик, может быть?
КОКО. Во всяком случае, сочувствующий коммунист и на советской платформе: «беднота — вперед».
КРУТОЯРОВ. Вы неисправимы, Коко. Я думал здесь найти друзей. Вопрос о судьбе России…
КОКО. Увы, опоздали, князь. Судьба России решена. И как там говорят, «всерьез и надолго»{14}.
КРУТОЯРОВ. Так, так. (Ходит, останавливается, сверкнув глазами.) Так говорят там. Но не так думаем мы, подлинная Россия.
КОКО. Но и «подлинной России» доподлинно известно о существовании на многие лета Красной России.
КРУТОЯРОВ. Одна на свете есть Россия.
КОКО. Нет, князь, две и даже нарождается третья. Давайте сосчитаем: Россия в России — красная, раз…
КРУТОЯРОВ. И раз, и два — Россия белая…
КОКО. Да, бледная немочь. Россия «невиненток»{15}, ютящаяся на задворках европейской дипломатии, — два! И третья — новая группа старой подгруппы. «Страшные» республиканцы для монархистов и еле завуалированные монархисты для республиканцев, смесь гишпанского с нижегородским, воинствующие дворяне и еврейские буржуйчики, уже позабывшие про «право жительства»{16}.
КРУТОЯРОВ. Но вы забываете, что есть еще и русская Россия, слава богу.
КОКО. Да! Сто пятьдесят миллионов сермяжников и рабочих. Конечно, это Россия, и самая что ни на есть «расейская».
КРУТОЯРОВ. Тупая стихия. Совдепия. Хамы.