ЖОРЖ. Как бы улизнуть.
ДМИТРИЙ (откашливается). Мы, собственно, шли…
ЖОРЖ. То есть прочли и… и…
ДМИТРИЙ. …и пришли.
ЛОЛОТ. Очень приятно. Оба? Гуртом? (Смеется.)
ЖОРЖ (тихо Дмитрию). Эта девчонка издевается над нами. (Откашлянувшись.) То есть как это — гуртом?
Многозначительно переглядывается с ДМИТРИЕМ и указывает глазами другу на дверь.
ЛОЛОТ. Жениться кто хочет?
ДМИТРИЙ (указав на Жоржа). Он.
Ускользает.
ЖОРЖ. То есть когда-нибудь… может быть…
Пятится к дверям.
ЛОЛОТ (сердито). То есть через тысячу лет, может быть. А мне необходимо сейчас. Конечно, не сию минуту. Нужно же там какие-то формальности соблюсти.
ЖОРЖ. Да, кой-какие формальности все-таки нужны.
Пятится к дверям.
Во-первых, взглянуть хотя бы, что это за… за особа, невеста.
ЛОЛОТ. А вам как же ее еще нужно рассматривать: в микроскоп или в телескоп?
ЖОРЖ. Думаю, что это особа…
ЛОЛОТ (подступая к нему). Oh, par exemple[75], я должна вам сказать, что это не «особа», а человек. И человек настоящий.
Подойдя близко к нему и взглянув на него, заливается смехом.
Боже мой, до чего вы адски рыжий. (Пауза.) Нет. Ничего не выйдет. Наш брак не может состояться.
ЖОРЖ. Брак?.. Наш?.. То есть как это? Эта особа… этот человек… настоящий?
ЛОЛОТ (тыча себя пальцем). Я.
ЖОРЖ (смеется). Вы? Уф, точно гора с плеч свалилась.
ЛОЛОТ (тоже смеется). Я.
ЖОРЖ. Очень приятно. (Раскланивается.) А я боялся, что…
ЛОЛОТ. Представляете, и я боялась. (Поворачивается к двери.) Коко, можешь не подслушивать: я не боюсь больше.
Приглашает его сесть, садится сама.
А теперь сядем рядком и поболтаем. Голос у вас очень приятный… От души так. Знаете, я верю слуху больше, чем глазам. Закройте глаза. (Зажмурив глаза.) И слушайте: Епистимия… Божия старушка, правда? А Лолот?
ЖОРЖ. Лолот. Прелестно, точно серебряный колокольчик. Можно влюбиться в одно имя.
ЛОЛОТ. Это мое имя. Собственно, не имя, а прозвище.
ЖОРЖ. А, прозвище… жаль.
ЛОЛОТ. Садитесь же.
Удобно усаживается на диван, подкладывает подушечки, дает ему подушечку.
Ловите. Вот так будет мило и уютно. Да что же вы?
ЖОРЖ. Боюсь, слитком уютно.
ЛОЛОТ. Боитесь? Но я не волк, а вы не Красная Шапочка.
ЖОРЖ. Не волк, а страшно.
ЛОЛОТ (смеется). Страшно? Чего? Ну, как хотите. Только неуютно разговаривать стоя.
ЖОРЖ. Ничего и стоя.
ЛОЛОТ. Ну, ничего, так ничего. А я ужасно люблю забраться вот так с ногами на диван. Чтобы был полумрак, горящий камин…
Забывшись, вытягивается на диване и, подперев локтями голову, смотрит вдаль. Молчит. Потом говорит тихо, мечтательно, точно забыв о присутствии ЖОРЖА.
Смотришь, как извиваются синевато-красные змейки огня… что-то шепчут… переносят туда, домой… и грезится, что есть в жизни какая-то извечная мудрость… И справедливость. И может быть, правда, что там, в России, ее начало. И вот-вот утвердится в мире что-то неуловимо прекрасное, пленительно-таинственное… И будут милые женщины с доброй, изящной душой… мужчины, благородные…
ЖОРЖ делает движение, чтобы сорвать свою бороду, но останавливается.
…рыцари справедливости.
ЖОРЖ невольно садится невдалеке от нее.
И дети, здоровые, румяные, счастливые, наивные, как там, у нас, ландыши в поле.
ЖОРЖ (тихо, ей в тон). И прекрасные девушки, как незабудки там, у нас, на нашей родине…
ЛОЛОТ (вдруг заметив его, садится чинно. Вздыхает). Какой вы преувеличенно рыжий, я нахожу, что… le bon Dieu[76] перестарался, создавая вас. Слишком сгустил краски.
ЖОРЖ (тоже вздыхает, потом улыбается). Вот вам и красивые мужчины — рыцари, которые умеют создавать красивую жизнь.