КОКО. А политиканство все еще проливает крокодиловы слезы за угнетенную Россию и ах как страдает!
КРУТОЯРОВ. Если мы, русские, смотрим, как раздирают живьем Россию, как выкачивают из нее живую кровь…
КОКО. То — мы. Нас обучали отечественной политике на ритуальных убийствах.
КРУТОЯРОВ. Мы отлично понимаем друг друга. Дворянство обагрило свои руки в крови Распутина{13} не для того, чтобы позорное пьяное властвование старца заменить абсолютистским самодержавием, а для того, чтобы очистить Россию от политических авантюристов и…
КОКО. Что ж, князь, пролетарский класс продолжает «чистить», и небезуспешно.
КРУТОЯРОВ (взбешенный). Так! Так! Христопродавцы! (Ходит, останавливается перед Коко.) И вы предаете Христа.
КОКО. Я при том не был, но уверяют, что это до меня сделали наши коллеги — контрреволюционеры. И то потому только, что Христос был революционер.
КРУТОЯРОВ. Большевик, может быть?
КОКО. Во всяком случае, сочувствующий коммунист и на советской платформе: «беднота — вперед».
КРУТОЯРОВ. Вы неисправимы, Коко. Я думал здесь найти друзей. Вопрос о судьбе России…
КОКО. Увы, опоздали, князь. Судьба России решена. И как там говорят, «всерьез и надолго»{14}.
КРУТОЯРОВ. Так, так. (Ходит, останавливается, сверкнув глазами.) Так говорят там. Но не так думаем мы, подлинная Россия.
КОКО. Но и «подлинной России» доподлинно известно о существовании на многие лета Красной России.
КРУТОЯРОВ. Одна на свете есть Россия.
КОКО. Нет, князь, две и даже нарождается третья. Давайте сосчитаем: Россия в России — красная, раз…
КРУТОЯРОВ. И раз, и два — Россия белая…
КОКО. Да, бледная немочь. Россия «невиненток»{15}, ютящаяся на задворках европейской дипломатии, — два! И третья — новая группа старой подгруппы. «Страшные» республиканцы для монархистов и еле завуалированные монархисты для республиканцев, смесь гишпанского с нижегородским, воинствующие дворяне и еврейские буржуйчики, уже позабывшие про «право жительства»{16}.
КРУТОЯРОВ. Но вы забываете, что есть еще и русская Россия, слава богу.
КОКО. Да! Сто пятьдесят миллионов сермяжников и рабочих. Конечно, это Россия, и самая что ни на есть «расейская».
КРУТОЯРОВ. Тупая стихия. Совдепия. Хамы.
КОКО. Все просвещенные мореплаватели — наши и иноземные — сошлись на этом.
КРУТОЯРОВ. Однако продолжает править нами и диктует свою волю Иван, Иван, родства не помнящий, и мальчики без штанов.
КОКО. Есть и в штанах, и из английского материала даже, ей-богу, сам видел.
КРУТОЯРОВ(ходит). И есть на свете хоть один истинно русский человек, который может с этим примириться?
КОКО. «Истинно русский человек» — нет, а просто русский человек — да.
КРУТОЯРОВ. Так, так. Вымирает боярская Русь… и вы, вы… соглашатель… Третий интернационал…{17} незаконнорожденный сын России…
КОКО. Ан нет. За добродетель папы и мамы ручаюсь больше, чем за чистоту и невинность белого интернационала. (Остановился у камина.)
КРУТОЯРОВ(ходит). Так, так. Нет-с, не по дороге нам с вами, Николай Павлович.
Останавливается около КОКО.
КОКО. Да. Не по дороге. Я хочу домой. У меня есть Родина, а вы еще долго будете ездить по гостям?
КРУТОЯРОВ. Да, пока не выметут оттуда последнего коммуниста.
КОКО. Уезжайте в кругосветное путешествие, у вас хватит времени.
Берет с камина шляпу ЛОЛОТ, вертит ее.
КРУТОЯРОВ (ходит). И поеду. И подыму весь мир. (Останавливается около него.) За нарушенное право исконной Руси и за справед… (Взглянул на шляпку.) Sapristi, у вас женщина. (Берет в руки шляпку.) И бьюсь об заклад, что это очень красивая женщина. (Смотрит на дверь.) Там?
КОКО. Да, женщина. Но, князь, на вас лежит великая миссия — вернуть Россию на стезю чистоты и невинности.
КРУТОЯРОВ. Так, так. Понимаю. Je me sauve[73]. Не буду мешать вашему… ха-ха… интернациональному совещанию.
Уходит в переднюю, а КОКО во внутреннюю комнату со шляпкой Лолот.
За сценой слышны голоса. Входит ЛАКЕЙ спиной к зрителям, за ним двое молодых людей, очень элегантных.
ЛАКЕЙ. Не велено более принимать. Дома нет. Э-эх, Россия, необразованность наша.
ДМИТРИЙ. Попробуй, доложи.
ЛАКЕЙ. Не могу доло… (Дмитрий дает ему монету.) …жу, раз (взглянув на ладонь) господа настоящие. На меня положитесь.
Направляется в комнату.
ЖОРЖ. Не уйти ли нам?
ДМИТРИЙ. А вдруг и впрямь молодая, очаровательная.
ЖОРЖ. Такая без газет найдет то, что ей нужно. Брось — ловушка. Какая-нибудь старая дура.
ДМИТРИЙ. Тебе что? Кто тебя узнает?
ЖОРЖ. Посадит тебя в лужу эта (читает по газете) «молодая светская барышня, без прошлого».
ЛОЛОТ входит с КОКО.
ЛОЛОТ. Здравствуйте.
ДМИТРИЙ и ЖОРЖ молча раскланиваются.
ЛОЛОТ. Это мой кузен, Коко.
ДМИТРИЙ и ЖОРЖ опять кланяются. Она смотрит на них и ждет.
(Тихо, Коко.) На этот раз — они глухонемые.
ЖОРЖ (тихо, Дмитрию). Это она — не «она», уверен.
ЛОЛОТ опять смотрит на них. Ждет. Они взглядывают на нее и опять кланяются. ЛОЛОТ нетерпеливо пожимает плечами.
ЛОЛОТ. Чего ж они молчат? Я буду серьезна и лаконична. (Направляясь к ним.) Вам что угод…
Взглянув ближе на ЖОРЖА, не может сдержать смеха и, стараясь подавить его, бросается к КОКО.
Ну и рыжий. Он точно в пламени.
ЖОРЖ (тихо, Дмитрию). Одно ясно: у нее кузен Коко, а кто-то будет носить украшение cocu[74].
ЛОЛОТ (еще не овладев собой, поворачивается к ним). Извините. (Ждет.)
ЖОРЖ. Извините.
ДМИТРИЙ. Извините.
КОКО (ей). Теперь только мне еще остается сказать: «Извините».
Ускользает.
ЛОЛОТ. Вы тоже члены Союза, политические страдальцы?
ЖОРЖ. О, нет.