– Как твоя голова? Не возвращались боли? – тихо спросил Гай. Так они дома ссылались на те два припадка, чтобы не ранить его чувств.
– Не, здоров как огурец. Думаю, все прошло. Слава богу. Ни за что не хочу пропустить этот спектакль, он становится все интересней. Просто не терпится.
Гай надеялся – брат говорит правду. Но тревога не оставляла его.
Ну вот, скоро заквохчу, как мама, хмыкнул Гай про себя. Лучше наслаждайся этими часами. Одному богу известно, когда еще снова свидимся все вместе.
Бартли не могли нарадоваться: Ньютон вернулся на побывку, и Фрэнк как раз добрался домой из своей казармы; в новенькой форме оба были просто ослепительны. Эсси суетилась вокруг сыновей, а Эйса только бубнил, что он-то теперь в кузнице одной левой управляется.
– Если б знала, что оба сразу приедут, напекла бы всего загодя, – приговаривала Эсси, взбивая сахар с маслом для бисквитного торта, который Сельма должна будет взять на школьный концерт вечером.
– Давай я сделаю ромовые тянучки? – предложила Сельма. – Они хорошо расходятся, а выручку как раз передадим в Солдатский фонд принцессы Мэри. Остатки мальчишки смогут взять с собой. – Сельма так радовалась, что братья вернулись, так хорошо снова видеть всю семью в сборе. А скоро приедут из Брэдфорда и тетя Рут с дядей Сэмом. И будет как прежде! Вот только бы папа немного повеселел и перестал что-то бурчать себе под нос.
Отъезд Фрэнка он воспринял как дезертирство. Сельма никогда не видела, чтобы он так переживал. И вот теперь он непрерывно бормочет:
– Да уж, не пикник у них там… Нехорошее у меня предчувствие. Неправильно это, христианам идти против христиан. Как же Господь может поддерживать и нас, и их? Нет в этом смысла. У Фрэнка-то еще молоко на губах не обсохло, усишки вон едва пробиваются. Да кто ж меня станет слушать в этом доме, всё делают по-своему. А ведь он должен быть здесь, рядом со мной, учиться ремеслу.
– Эйса, ну будет, не терзай ты себя понапрасну, – уговаривала его мать. – Не порти им отпуск. Я так горжусь ими обоими!
– Да они же не знают, во что ввязались! Они слишком молоды, рано им на поле боя. Я вот думаю, не податься ли и мне добровольцем, чтобы присматривать там за ними?
– В твои-то годы? Ну и удумал! Твое место здесь, вон сколько работы… – Сельме показалось, в голосе матери прозвучал затаенный страх.
Оставшись на кухне, Сельма достала маленький чугунок, в котором они обычно готовили ириски, приготовила продукты, отмерила масло и сахар, щепотку соды. К приезду тети Рут все было готово – кругом блеск и чистота, медные кастрюли сверкают, огонь горит, стол накрыт. Пусть идет война, но гости – это всегда праздник. Дорогому гостю мы всегда найдем угощенье.
Сельма улыбнулась, вспомнив последнее письмо Гая, в котором он рассказывал о поездке в Лондон – сначала театр, потом музыкальный концерт, картинная галерея. Он живет в совершенно ином мире. Ему не приходится экономить каждый пенни, чтобы чуть выйти за рамки привычного. Леди Хестер покупает все, на что глаз упадет. Но Сельма ни за что не променяла бы свою семью ради одного такого чопорного дня. Чтобы вот так крахмальный воротничок туго впивался в шею?..
Вечером наконец выступают ее приготовишки – ах, как они чеканят шаг, как трогательно распевают! Их ждет оглушительный успех, можно не сомневаться. Школьный зал будет битком набит, а я буду фасонить братьями в военной форме! Мэриголд Плиммер, конечно, примется напропалую кокетничать – и бросать тайные взгляды, и хихикать в кулачок. Ничего, не будем ей мешать, братья заслужили внимание.
А потом я напишу Гаю, все-все расскажу о нашем благотворительном концерте, все-все последние новости Вест-Шарлэнда.
«Милый Гай, – начала она складывать в голове, пытаясь представить его в военной форме, – вернешься ли ты на Рождество домой или останешься в Лондоне? Может быть, у нас получится покататься на Джемайме? Я занимаюсь с моими маленькими учениками, мы сшили для них солдатскую форму, но никак не получается научить их маршировать в ногу. Фрэнк и Ньютон приехали домой. Очень скучаю по тебе…»
И тут ноздри ее защекотал запах жженого сахара.
Жидкая карамель бежала через край и пузырьками растекалась по плите. На кухню ворвался Фрэнк, и, прежде чем она успела его остановить, опрокинул на миску кувшин воды. Смесь взорвалась тысячей мелких брызг, разлетевшись по всей кухне и заляпав плиту, хрустящую скатерть и все, что стояло поблизости.