Да, Рогор Холдбист был прав – Рирз хотел стать лордом с тех пор, как начал понимать, что это означает. Он учился, искал отцовского одобрения и надеялся, что сможет занять достойное место. Пусть бастард и был старше своего единокровного брата Ротра, он понимал, что править родом Холдбистов не сможет никогда, но мечтал стать его вассалом – получить титул, хорошую и достойную жену, одним словом, все, по его мнению, условия, чтобы радоваться жизни.
Годы шли, и отец лишь становился с ним жестче и грубее, а после и вовсе предпочел игнорировать существование старшего сына, когда имелась возможность. Бастард Холдбиста видел злость и ненависть в глазах родителя, чувствовал, сколь сильную ярость вызывает своими действиями, словами и даже присутствием.
Лорд Холдбист умел держать лицо, он умел говорить, не выдавая истинных эмоций, однако, Рирз с детства заискивал перед ним, изучал, чтобы понять, как получить одобрения и хоть толику любви – той, что доставалась ему пока Ротр не перестал болеть, а Робсону, второму законному сыну лорда, не исполнился год. С тех пор для отца бастард перестал существовать.
– Милорд, вам помочь?
Лодка причалила к каменистому берегу, но даже среди валунов пробивалась трава.
Мужской голос, что отвлек его, принадлежал Герту Невозмутимому – долгие годы тот служил Рогору Холдбисту верой и правдой, но в качестве благодарности, под старость лет, был сослан подальше. Будущий кастелян замка, скорее всего, не сумеет дожить до вступления в должность.
– Я еще не лорд, – Рирз выбрался на берег, где уже находилась часть выделенных ему людей, а лодка, как и несколько других, отправилась обратно к кораблям.
– В Ферстленде да, но не здесь.
Герт поддерживал Рирза все годы, его жена прекрасно готовила, а его дети, выбравшие путь воинов, обучали бастарда управляться с оружием.
– Я рад, что ты здесь. Это прозвучало эгоистично, верно?
– Немного. Я знаю кто передал тебе по наследству эгоизм. Рирз, не забывай, что пусть твоя мать не была женщиной знатного происхождения, но ты сын своего отца – хочет того лорд Холдбист или нет. Я понимаю, все это, – кастелян кивнул в сторону серо-зеленого пейзажа, – не то, чего бы ты желал, но здесь ты можешь устанавливать свои правила. Не стоит горевать.
– Меня печалит лишь одно – здесь нет ни одного борделя. Я подумываю это исправить – не понимаю, почему все начинают с обустройства лагеря и строительства замка, если есть вещи поважнее?
– Как пожелаешь. В письме лорду Холдбисту, среди прочего необходимого, я укажу и бордель. Или тебя удовлетворит какая-нибудь леди из Ветви?
– Скорее из Малой Ветви. Та, чья самооценка не позволит ей отказать мне, пожалуй.
Хоть, как утверждал Герт, бастард являлся сыном своего отца, внешность Рирза, унаследованная от матери и её родни, таких же простолюдинов, отличала его от чистокровных Холдбистов – юноша был невысоким и плотно сбитым. У него были крепкие руки, оканчивающиеся толстыми пальцами, лицо выглядело грубоватым для знатного человека, и отличалось от отцовского широким носом. Кроме того, он сутулился, из-за чего казался ниже и массивнее, в противовес своей родне, которые, как на подбор, отличались высоким ростом, стройной фигурой; и, как истинные лорды Великой Династии, имели безупречную осанку, обладали прекрасной улыбкой и гармоничными чертами лица и считались красавцами, уступая, разве что, Династии Вайткроу. К сожалению, незаконнорожденному сыну Рогора из всего перечисленного достались лишь зеленые глаза и темные волосы, свисавшие сейчас, после долгого плаванья, грязными прядями до плеч. На ум Рирзу почему-то пришла его мать – невысокая и фигуристая женщина, светловолосая и сероглазая; она воспитывала его первые пять лет, пока не умерла от неизвестной ему болезни.
Лорд-правитель Холдбист не упускал случая напомнить сыну, что тот некрасив и походит скорее на землепашца, кузнеца или лесоруба, но никак не на сына лорда. С малых лет Рирз усвоил, что не сможет ничего добиться в высшем обществе внешностью, и научился привлекать к себе внимание по-другому – он научился быть обаятельным.
Его слушали – не зря отец, пусть лишь по просьбе жены, леди Эббианы, позволял ему учиться вместе с братьями у лучших мастеров ораторского искусства; на него смотрели, забывая со временем про несоответствующую внешность; его запоминали, с ним желали продолжать разговор, ведь он научился быть интересным собеседником, слушать, увлекать знаниями и, обладая хорошей фантазией, придумывать красочные, пусть и несуществующие, подробности.