— Я этого не перенесу! Один раз едва не потерял тебя. Не мог простить себе, что не воспрепятствовал глупости. Во второй раз — не допущу!
— А как жить буду? Ведь без дела сидеть не смогу! Да и мальчишки… Есть, конечно, одно предложение: поехать в Якутию, — и рассказал о Кокорине через усмешку.
Он ждал, что мать с отцом возмутятся. Но те задумались.
— Видишь ли, Федя, я не хотел опережать события, но ничего не поделаешь. Настя вернулась. Не ужилась с генералом и уже побывала у нас. Говорила, что не смогла без ребят. Да и с тобой помириться не прочь. Если ты вернешься к полетам. Это ее условие. Тогда она согласна снова перейти к нам и жить, будто ничего не случилось, — дрогнул голос отца.
— Ты с нею виделся? — спросила мать.
— Нет.
— Как сговорились. И ты про полеты, — вздохнула трудно.
— Она постарается увидеть тебя, — подтвердил отец и добавил: — Свой уход она назвала недоразумением, короткой, внезапной истерикой. Правда, к чему отнесет второе замужество — не знаю. Но, главное, подлость назвать капризом — это уж слишком…
— Отец с нею говорил недолго. Потом она ко мне подошла. Сказала, что, если мы будем препятствовать, она устроит всем нам такую жизнь, что на край света рады будем сбежать из Москвы, — продолжила мать.
— С чего бы это? Я не собираюсь сходиться с нею, — встал Федор открыть дверь звонившему.
— Приехал? Ну, здравствуй, Федя! — подошла Настя вплотную. Никитин отступил на шаг.
— Что нужно? — спросил холодно.
— Поговорить пришла с тобой. Разве не о чем? Мы ведь не просто соседи, — уверенно прошла в комнату
— Вам кто-либо предлагал пройти сюда? Что нужно? — нахмурился Федор.
— Не кипятись. Я не та девчонка, которую ты год назад вышвырнул отсюда, как собаку!
— Это дало тебе повод бросить меня в том состоянии, оставить детей на стариков и выйти за генерала? Ты не человек! Сука! Даже проститутки помнят о детях. И навещают их. Ты — падаль! Дрянь! Потаскуха! И чтобы больше не приходила сюда! Шлюха! Не ты меня, я тебя опозорю на весь свет! Вываливайся живо, негодяйка! Убийца! — не давал открыть рот бабе и теснил ее к выходу, не давая опомниться.
— Псих! Дегенерат! Кретин! Лучше б ты сдох! Больной на голову! — выскочила она на площадку.
Вскоре отец позвонил знакомому юристу. Тот посоветовал оформить развод с Настей как можно скорее.
Утром Федор отнес заявление в суд. В нем честно указал причину развода, попросил оставить ему детей на воспитание, не отдавать их женщине, отказавшейся от них добровольно.
Судья, прочитав заявление, назначил его рассмотрение через неделю. Посоветовал Федору устроиться за это время на работу.
Никитин, никого не предупредив, решил навестить своих друзей-испытателей. И поехал на учебный аэродром, решив заодно проверить себя.
Пилоты, штурманы, бортмеханики, радисты встретили Никитина радостно, тепло:
— Федька! На своих прикатил! Ходишь нормально? И спина в порядке? Поднял тебя твой старик? Ну, силен!
— Мы навещали тебя в больнице! Ты без сознанья был. Кричал. Нам не разрешили больше приходить к тебе, чтобы не тревожить! О синдроме страха говорили. Но мы им не поверили еще тогда!
— Хочешь в полет? Скучаешь по крыльям, наверное? Давай попробуй в машине посидеть. Заставишь себя? Или слабо?
Никитин пошел. Знакомое поле. И самолет усталыми птицами стоят в ряд, будто ждут команды — взмыть в небо!
Федор поднялся в кабину. Командир эскадрильи испытателей предложил сесть в кресло пилота
— Почувствуй себя орлом. И сразу все пройдет, отпустят воспоминания…
Федор сел. Глянул на приборы. И вдруг они поплыли перед глазами, словно десятки аварийных лампочек зажглись на щите. Красные, желтые, они крутились, мигали. В ушах засвистело, загрохотало, сдавило виски. Ноги и руки обессилели, дрожали. Глухая, давящая тошнота подступила к горлу.
Никитин глянул вперед, туда, где бетонная полоса уводила самолеты в небо. Но нет полосы. Вспышки огней. Из фюзеляжа… Горит самолет. Гибнет. Кто ведет его? Зачем рискует? Надо катапультироваться, пока не поздно…
Из самолета его вынесли друзья. Положили на траву. Привели в себя.
— Слушай, Федь, а и на земле хорошо, ведь должен кто-то ждать из полетов. Даже орлы предел знают. Грань возможностей. Неужели люди глупее птиц? У тебя мальчишки. Тебе их на земле растить надо. Ты свое отдал небу, — говорили сочувственно.
— Хочешь — в наземной службе останься.
Но Никитин будто оглох. Он ничего не ответил. Он понял: нет у него больше крыльев. Не поднимется в небо. С мечтой и сказкой — порвано. Надо искать работу на земле.