Заметим, что не стоит считать такое поведение слабостью. И слушатели, и чтецы назовут тысячи разных причин, заставляющих одних читать, а других слушать. В литературном мире имеют место быть различные типажи, и слушатель чужих сочинений являет собой самый редкий и благородный подвид. Обычно это весьма уважаемый или подающий большие надежды литератор. Таким, к примеру, был Василий Андреевич Жуковский. Каждый ему хотел что-нибудь да почитать, и Жуковский стоически принимал необходимость прослушивания, точно подразумевал под этим составляющую своего литературного служения. Обычно он садился в кресло и, бывало, засыпал под вдохновенное чтение очередного оратора. Гоголь даже как-то сжёг принесённую Жуковскому рукопись, когда убедился, что глава русской романтической школы не слушает его, а шумно, бесцеремонно спит. Зато Кюхельбекер не давал нашему романтику отойти в царство Морфея. Он теребил и поминутно вопрошал Жуковского, требовал замечания или похвалы.
Сказать, что Александр Семёнович Шишков вёл себя по отношению к Сергею Аксакову как пылкий Вильгельм, нельзя. Впрочем, у всякого Жуковского свой Кюхельбекер. По крайней мере, заснуть Сергею Тимофеевичу в присутствии Шишкова не удавалось.
Но как ни усердствовал Александр Семёнович в искусстве декламации, и как ни уважал Сергей Тимофеевич декламатора, но полюбить стихи Шихматова Аксаков так и не сумел.
Шихматов познакомился с Шишковым в Морском учёном комитете при Адмиралтействе, где Шишков долгое время был председателем. Служебная карьера обоих поэтов начиналась одинаково – с моря. Двенадцати лет Шихма-тов был определён в Морской кадетский корпус, который закончил в 1800 году. Спустя некоторое время он поступил туда же воспитателем и уже не менял места службы вплоть до своего ухода в монастырь, хотя ему неоднократно делались весьма лестные предложения. Воспитанникам Сергей Александрович запомнился как умный и справедливый наставник, ни разу не применивший телесных наказаний, допустимых в этом учебном заведении.
Литературная деятельность Шихматова началась с переводов, князь хорошо знал иностранные языки. Однако знание языков не мешало Сергею Александровичу в собственных литературных произведениях наполнять тексты устаревшими словами и архаической лексикой церковного обихода, да так, что понять сочинения князя представлялось непростым делом. Но именно эта особенность его творчества и радовала немногочисленных почитателей шихматовской музы. Вскоре князь оказался среди самых почётных членов клуба «Беседа любителей русского слова».
«Кружок Карамзина» не мог не замечать такого образования как «Беседа любителей русского слова», избрав членов этого литературного объединения в качестве мишеней для своих эпиграмм. Мнительный и чуткий князь Шихматов такие нападки переживал очень болезненно. Но критика никак не сказывалась на произведениях Шихматова, наоборот, сочинения князя приобретали всё более и более религиозный характер, становясь, по сути, богословскими текстами.
Современники утверждали, что впечатлительный Шихматов попал под сильное влияние архимандрита Фотия, властного харизматика, воинствующего религиозного консерватора.
Вот что писал о Фотии Пушкин:
Архимандрит изображал из себя святого человека, носил вериги и везде выступал как единственный избранник Провидения. Изъяснялся Фотий очень туманно и витиевато, постоянно ссылаясь в своих речах на видения и божественные откровения, ниспосылаемые ему как спасителю церкви, царя и Отечества. Под влияние Фотия попадали очень многие. Не устоял перед Фотием даже Император Александр. Однако сменивший его Николай не был столь благосклонен к архимандриту. Новый Император любил прямоту и ясность, не выносил кликушества и поисков «сынов беззакония» без собственного в том участия. Архимандрит был удалён от Двора, с запрещением ему выступать в качестве новоявленного пророка. Фотий должен был вернуться в монастырь и приступить к исполнению своих прямых должностных обязанностей. Вскоре за ним в монастырь последовал и князь Шихматов, постригшись в монахи под именем Аникиты.