Рар благодарно кивнул и проглотил пилюли. Белки его глаз действительно были красные, все в полопавшихся кровеносных сосудиках. Лесная Аллергия не пощадила знатока истории Московского Леса. Всю дорогу от Химкинского терминала он, несмотря на принятые в огромных количествах антигистаминные таблетки чихал, тёр глаза и ожесточённо, позабыв о правилах хорошего тона, чесался.
– Кстати, герр Рар, я хотела спросить, если вы не против, конечно…
Татьяна задала вопрос, не оборачиваясь – смотрела, как медленно наползает на борт судна искрошенный временем и непогодой бетон причала.
– Да, конечно, фройляйн… Ап-п-чхи!.. Простите… спрашивайте, я весь внимание!
– Название вашего шоу – «Слово для Леса и Мира». Почему выбрали именно такое? Вряд ли среди ваших слушателей много тех, кто читал книги Урсулы Ле Гуин. Вот, к примеру…
Девушка непочтительно кивнула на своего спутника.
– Он, не то, что книг не читал – о ней самой не слышал!
– Зато ты всё на свете читала! – немедленно отпарировал Егор. – Одно слово – книжный чер… э-э-э… мышка. – Она, профессор, работает в университетской библиотеке, ну и…
– Похвально, похвально… – Рар одобрительно глянул на девушку поверх очков. – Что касается вашего вопроса – тут, при желании можно провести немало параллелей. Лесовики, как и описанные в книге инопланетяне, забыли, что такое войны и не прибегают к насилию в отношении себе подобных. И при том, вся наша цивилизация, со всей её военной и технической мощью оказалась бессильна против Леса, чему примером ужасные события в Шанхае и Карачи. К тому же, многие до сих пор ждут от Леса Откровения подобно тому, как герой Ле Гуин передал землянам, покидающим его планету, искусство управляемых сновидений. Но, главное даже не это…
Чувствовалось, что профессор оседлал любимого конька.
– Русское название книги "Word for World is Forest» не вполне точно. Буквально следует читать: «"Этот мир называется Лес". Я – и не только я один, – вижу в этом намёк на то, что с началом Зелёного Прилива человеческий мир вступил в новую эпоху. И эпоха эта будет отличаться от предыдущей гораздо сильнее, чем «до» и «после» Рождества Христова.
К тому же… – он улыбнулся, – если буквально перевести название "Слово для Леса и Мира" на немецкий, то получится «Ein Wort für Wald und Welt". В виде аббревиатуры – WWW, выигрышно смотрится в сетке вещания. И рекламодателям нравится.
Теплоход издал новый гудок и навалился бортом на висящие вдоль пирса покрышки. Матросы ловко перебросили на причал решётчатые, с верёвочными перилами, сходни.
Егор продел руки в лямки рюкзака и подхватил с палубы Татьянину сумку.
– Вы сейчас куда, герр Рар?
– Думаю нанести визит этому… Манукяну. И надо устроиться в приличный отель. Вы, кстати, не посоветуете?..
– Отелей на Речвокзале нет. – усмехнулся Егор. – Есть плавучая гостиница, теплоход «Две столицы» – вон он, дальше по причалу. Там можно снять отдельный номер, да и кухня приличная. Одна беда – сырость, и сортир, гальюн то есть, один на всех, на корме, в дощатой будке. Можно переночевать на втором этаже здания, там клетушки на четверых, по три жёлудя с носа. Только туда я вам идти не советую – публика уж больно специфическая, челноки да фермеры. Ничего дурного они вам не сделают, но в покое не оставят. У них, знаете ли, особое такое развлечение – насмехаться над «замкадышами».
– Над кем, простите?
– «Зам-ка-ды-ша-ми». Так в лесу называют обитателей внешнего мира.
Профессор с сомнением посмотрел на «плавучую гостиницу».
– А вы, если не секрет, чем собираетесь заняться?
– Порасспрошу кой-кого – может, что и разузнаю о вашей дочке? А потом пойду искать лодку. Нам надо бы к темноте добраться до Серебряного Бора…
VII
Давненько Якова Израилевича так не возили физиономией об стол. Корректно, сухо, с должной порцией яда и невыносимого сарказма, словно студента, выклянчивающего тройку в семестре причём тройку незаслуженную. И самое обидное, что производивший экзекуцию заведующий кафедры ксеноботаники профессор Карен Адамович Адашьян, кругом, на все сто процентов, прав. Доцент Шапиро действительно допустил. Проявил мягкотелость. Не обеспечил.
Но Мартин-то, Мартин!.. Сколько раз было говорено: думать не смей покушаться на другие лаборатории! Хватит того, что сам Яков Израилевич столько лет терпит художества лысого алкаша: и вереницы первокурсниц, ночующих у него под лестницей, и батареи пустых бутылок, о которые спотыкаются пришедшие с утра пораньше аспиранты, и не вымытые вовремя. И даже омерзительны пьяные выходки, вроде учинённого недавно назад погрома на рынке…